Элеонора Раткевич - Меч без рукояти

Глава 11

В доме было тихо и прохладно. Ветер задувал в открытые окна и развевал языки пламени, словно шелковые занавеси.

– Сквозит, – озабоченно заметил Хэсситай. – Пожалуй, закрою я все-таки окно.

Он широким шагом пересек комнату, подошел к окну, снова громко свистнул и захлопнул ставни.

– Пить хочешь? – обернулся он к Хэйтану. – Я вот хочу. В горле пересохло.

Он потянулся, небрежно оторвал кусок огня, скомкал его и бросил в очаг.

– Присаживайся, – пригласил он. – Сейчас мальчики воды принесут, котелок вскипятят, я нам шелкоцветку заварю.

– А… они придут? – тяжело ворочая языком, осведомился Хэйтан. Дом, который горит – и все же не сгорает, превосходил его разумение… но мальчики – это нечто привычное… нечто из того мира, где нет и не может быть ничего невероятного – разве что смерть от старости…

– Придут, конечно, – ухмыльнулся Хэсситай. – Что они, дураки, что ли – вдвоем на толпу переть? Да и сигнал я им подал… не могут не прийти, – уверенно заключил он.

– А не побоятся? – Глупый вопрос… но попробуйте придумать что-нибудь поумнее в подобную минуту.

– Ого, – хмыкнул Хэсситай, – ты еще Аканэ толком не знаешь. Этот упрямец не то что огня – моей трепки не побоится.

Соломенная кровля сияла так неистово, что Хэйтан сомкнул веки. И снова взметнул ресницы, когда золотая, как солома, стена пламени расступилась, и мальчики вошли в дом. Младший нес котелок с водой, старший все еще держал на изготовку пылающий деревянный меч – по всей видимости, именно им он и воспользовался, за неимением факела.

– Дай сюда, – потребовал Хэсситай.

Мальчик замешкался, и Хэсситай отобрал у него меч. В руках Хэсситая клинок сразу же погас. Он ничуточки не обгорел. Мальчиков это отчего-то ничуть не удивило, а Хэйтан хотя и навидался больше чудес, чем за всю свою минувшую жизнь, но выпучил глаза с таким удивлением, что Хэсситай снова рассмеялся.

– Я же говорил, что это смешно, – мягко напомнил он. Хэйтан в изнеможении опустился на пол. Губы Хэсситая были плотно сомкнуты – а Хэйтану казалось, что его смех все еще звучит, перекатываясь вдали тяжелым эхом, и притом не затихает, а лишь набирает силу.

* * *

– Извольте полюбоваться, ваше величество. – Хасами почтительно протянул королю шерл.

Сакуран близоруко прищурился.

– Ты бы мне еще предложил полюбоваться, как у тебя под мышкой блохи дерутся! – недовольно протянул он. – Можно подумать, я тут что-то разглядеть способен.

Он потер виски. Хасами поежился: вопреки обыкновению, король был трезв и страдал от невыносимого похмелья. А ведь когда у короля голова болит, подданный ее может запросто лишиться. Да вдобавок у его величества наверняка все в глазах двоится… как бы не решил еще что придворный маг, предлагая ему заглянуть в маленький талисман, просто-напросто над ним потешается втихую…

– Ты что, издеваешься? – капризно просипел Сакуран.

– Разве я посмел бы, ваше величество? Вы соизволили меня неправильно понять, – торопливо добавил Хасами, видя, как исказилось лицо короля. – Я ведь не предлагаю вам заглянуть в этот камень…

Бормоча извинения, Хасами успел углядеть подходящее зеркало. Он стиснул шерл в руке и аккуратно обвел им зеркало – сначала по внешнему краю оправы, потом по внутреннему.

– Соблаговолите взглянуть, – тоном глубочайшего почтения произнес Хасами.

– Вот так бы сразу и говорил, болван! – Король болезненно поморщился, встал и неровной походкой приблизился к зеркалу. – Что это? – неприязненно поинтересовался он, тыча вытянутым пальцем в изображение.

– А это тот самый Хэсситай, сын Отимэ, и есть, – промолвил Хасами, не в силах оторвать взгляд от бушующего пламени. – Вы были правы, как всегда, ваше величество. Достаточно оказалось помиловать его, чтобы на него ополчились бывшие сотоварищи… он обречен.

Сакуран приветствовал его лесть удовлетворенным ворчанием. Хасами поджал губы. Прав-то был вовсе не Сакуран, а он сам, когда внушил пьяному королю эту затею, – и вдвойне прав, что догадался уверить его величество, что хитромудрый план зародился в его венценосной голове. Не любят короли слишком умных советников. Ну не любят, и все тут.

Сакуран облизнул губы. Лицо его сделалось почти бессмысленным от наслаждения, когда ненавистный Хэсситай и его соратник отступили в горящий дом. Дышал король хрипло и напряженно, глаза помутнели. Он даже не заметил, что Хасами стоит к нему вплотную и непристойно тянет голову поверх его плеча в жажде рассмотреть подробности гибели своего врага.

И тут поверхность зеркала содрогнулась, и из его глубины в истекающие потом лица плюнуло разъяренным хохотом.

* * *

Югита проснулся, как просыпался всегда – быстро и полностью, хотя и не понял, что же именно его разбудило. Юин сидела в изножье кровати, сжавшись в комочек. Выражение ее лица заставило Югиту привскочить с постели.

– Что случилось? – выдохнул он.

– Тихо, – ответила шепотом Юин. – Слышишь, как тихо?

Югита замер, прислушиваясь. Ни звука, ни шороха. Только гулкая тишина… и даже собственное сердцебиение кажется лишь отзвуком этой тишины. Самое страшное, что может случиться во дворце, – сплошное, ничем не нарушаемое безмолвие. Оно-то и заставило Югиту проснуться.

Югита оделся с такой скоростью, словно на пожар торопился, – и столь тщательно, будто собирался по меньшей мере иноземных послов чествовать.

– Пойдем, – коротко бросил он, покончив с одеванием и вложив в потайные ножны длинный узкий кинжал.

За дверью не было ни души. Стоило лишь ступить, и от каждого шага разбегалось по пустым коридорам дробное пугливое эхо.

– Попрятались все, – прошептала Юин.

Югита нахмурился. Подобное безлюдье во дворце может означать только одно… то, о чем он догадался, разбуженный тишиной, едва открыв глаза.

Окончательное подтверждение своей догадки Югита обнаружил в малом тронном зале.

У стены лежал, опрокинувшись навзничь, мертвый Сакуран. Глаза выпучены, белила размазаны по лицу, кулаки стиснуты, словно короля хватил удар в тот самый момент, когда он собирался наброситься на неведомого оскорбителя. Рядом с ним валялся скрюченный Хасами. Мертвые пальцы придворного мага впивались в его лицо, словно тот пытался сорвать его с себя перед смертью. На стене красовались останки недавно великолепного зеркала – бронза покорежена, а посредине так и вовсе разорвана. А покрывающее бронзу стекло… оно расплавилось, оплыло по стене густыми потеками, вспучилось кривыми пузырями!

Несколько мгновений Югита стоял молча. Ему было холодно, хотя от стеклянных волдырей еще тянуло жаром.