Оливер Джонсон - Полунощная Чудь

Уртред собрал все свое мужество и стал вспоминать заклинание: вызов создания из горячего сердца мира, которое пойдет перед ним и прогонит стража; или огненный дротик, который полетит в воина и раздробит его на кусочки. И тут он внезапно осознал, что сердце и вены холодны, так же холодны, какими они были, когда он упал в болото, и вообще он полностью опустошен. Никогда за всю жизнь ему не казалось, что цель его так далека, а вера совершенно напрасна. Все, что у него есть — пара перчаток, и даже они, казалось, стали тяжелее: простые тяжелые железяки, а вовсе не рычаги, благодаря которым он силен, как несколько людей; к тому же их железные сухожилия закостенели после купания в болотной грязи.

Тогда все, конец: здесь закончится его долгое путешествие. Он умрет, и Таласса никогда не узнает, что с ним случилось. Впрочем, возможно, ей все равно. Его короткая жизнь за стенами Форгхольма не удалась. Он не нашел ни Серебряную Чашу, ни Бронзового Воина, ни Лорн.

Уртред тряхнул головой. Почему на него накатилась безнадежность? Похоже этот туман излучает отчаяние, высасывает надежду. Он овладел собой: надо идти и сражаться. Он шагнул вперед, ударив по кнопке, выпускавшей клинок, спрятанный у предплечья правой руки. Все ближе и ближе, когда он был уже перед первой фигурой, то украдкой бросил взгляд через плечо на воина сзади, чтобы понять, не преследует ли тот его, но там никого не было, кроме тумана. Он должен был сразиться только с одним врагом: быть может они думают, что этого достаточно?

Он остановился перед древним воином. Тот был высотой в десять футов. Утртред увидел, что его куртка сделана из человеческих скальпов, на некоторых из них еще были красные пятна крови жертв. Его ужасное лицо могло бы заморозить кровь любого человека, но кровь Уртреда и без того застыла в жилах. Все лицо воина было покрыто спекшейся кровью, как если бы с него сняли кожу. Только маленький кусочек кожи остался там, где раньше был нос; все остальное было костью. Тем не менее в глазных прорезях сверкала жизнь.

Хотя Уртред находился уже в футе от странного создания, оно по-прежнему не шевелилось и стояло совершенно неподвижно. Уртред уже чувствовал его отвратительный запах, мог коснуться его рукой, но воин как будто не замечал его. И тут Уртред понял. Он ничем не отличается от этот твари: разве его лицо не так же ужасно, как у нее? Он один из них, один из Полунощной Чуди. Он затаил дыхание, сделал шаг в сторону, потом вперед и встал рядом с нею, но тварь как будто не знала о его существовании; он проскользнул мимо нее и, опять забравшись на середину гребня, бросил нервный взгляд через плечо. Тварь стояла на том же самом месте, уставившись на пустой гребень кряжа, и только ее скальпы слегка колыхались под порывами слабого ветра.

Он почти добрался до вершины. Какое-то мгновение Уртред стоял, глядя вниз, в туман слева. У этой горы были очень крутые склоны, через невообразимое расстояние заканчивавшиеся в глубинах Барьера Айкена. Вглядевшись пристальнее, он заметил другой гребень, поднимавшийся вверх, обходя небольшое горное озеро, находившееся в седловине, и исчезавший в пещере. Уртреду даже показалось, что черные облака, покрывавшие вершину горы, рождались из кипящей поверхности озера. Внутри тумана кипела скрытая жизнь, и он заметил очертания создания с кожаными крыльями и выдающимися вперед челюстями, кружившиеся над озером. Уртред стоял не шевелясь и услышал крик твари, пролетевшей низко над водой. Потом он услышал как другой крик, похожий на погребальную песню, смешался со стонами ветра: тот самый мрачный вой, которым выли Ледяные Призраки на Равнине Духов. Действительно, это было место проклятых душ.

И тут он осознал, что уже почти закат. На небе было полно слоистых серых облаков, полных снега, но один солнечный луч пробился через отверстие в тучах, и, как небесный карандаш, окрасил вершину, к которой он карабкался, в нежно-розовый цвет, так что красный песчаник скал засветился под мрачным небом. Теперь он более отчетливо разглядел руины древнего города. Круглое центральное здание увенчивало верхушку горы, его узкие бойницы-окна глядели на шпили, исковерканный камень и зубчатые верхушки окрестных гор. Могучие крепостные стены, окружавшие его, росли прямо из склонов горы.

Да, это было то самое место, к которому его влекло, даже из далекой Годы. Казалось, оно было знакомо ему. Как если бы древний камень был частью его самого, порогом неоткрытой страны, страны, в которой он родился, местом, в котором он жил до Форгхольма. Манихей не зря сказал ему, что здесь он откроет тайну своего прошлого.

Опять прогремел гром, и Уртред услышал тот самый голос, который слышал прошлой ночью. Но теперь он понял, что сказал гром — одно единственное слово, и так ясно, как если бы ему прокричали его в самое ухо.

Равенспур.

Гром повторял это слово еще и еще. Его назвали по этому месту. Не почудилось ли ему? Нет, у грома был голос. Значит так оно и есть. Эта вершина — Равенспур.

Уртред пришел в себя. Если ему раньше было холодно, то теперь в его венах не осталось ничего, кроме льда. Ему стало так холодно, что он ничем не отличался от расколотых морозом камней, которые лежали вокруг него, как если бы он опять стал частью этой дикой природы, из которой его вырвали двадцать лет назад.

Что он должен найти здесь? Безусловно с ним что-то произошло в этом месте, еще до его первой сознательной мысли. Но что? Его разум метался в поиске разгадки, почему Манихей не сказал ему всего?

Неважно, теперь он сам узнает все.

СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА. Логово Харкена

Глубоко под Палисадами они сидели и ждали в темноте, более полной чем любая, которую они когда-либо знали. Их немертвый повелитель приказал провести барку по широкой дуге вдоль подземного зала. Там было несколько каналов, которые уходили внутрь по радиальным направлениям.

Фаран взглянул на Голона, который, казалось, целиком ушел в себя, свое худое лицо он уткнул в темный плащ на груди, лоб избороздили морщины.

— Ну? — спросил Фаран.

Желтые глаза волшебника блеснули как у ящерицы. — Все так, как я и думал. Мы в сердце горы.

— Под Палисадами?

Голон кивнул. — Внутренним зрением я вижу следы древней магии, которая вырезала в камне все эти помещения. Следы очень слабые: заклинания использовались эоны[13] назад, но по ним я могу дойти до поверхности.

— Почему боги копали так глубоко? — задумчиво спросил Фаран, обращаясь к самому себе.

Голон тем не менее ответил. — Здесь Харкен держал жеребцов-драконов Богов.

— Так далеко от неба?

— Это огненные создания огня, созданные из пламени Сердца Мира. Здесь их держали в загонах ради безопасности тех, кто жил на поверхности земли.