Кирилл Манаков - Эдем 21

В результате налета трофеями стали около трех тысяч комплектов воинской экипировки, включающей стандартный закаленный меч, изготовленный из местной разновидности булата, усиленный щит, шлем с поднимающимся забралом, нагрудник, наплечники, наручи и кольчужные перчатки. Помимо этого было захвачено четыре десятка тяжелых арбалетов с кассетным заряжанием, сотня боевых дальнобойных луков и две сотни закаленных наконечников для копий.

После ночного налета на Арсенал, сборный отряд становился армией, хорошо оснащенной и почувствовавшей свою силу.

VII

— Благодарю вас, а теперь назовите свое имя.

Елецкий, навалившись грудью на стол, в упор смотрел на своего собеседника. Тот ответил пустым отрешенным взглядом неподвижных глаз. Похоже, парень на сегодня выключился. Интересные у них блоки поставлены, очень интересные. Такого подхода он еще не встречал. Ну, ничего, будем потихоньку, шаг за шагом пробивать дорогу к сознанию. Елецкий протянул руку к лицу сидящего напротив него человека и громко щелкнул пальцами, отчего тот моментально обмяк и опустил голову на стол. Ну что, так оно лучше будет, а то на первом допросе чуть голову не разбил, здоровый как Кинг-Конг, порвал наручники и гонял по комнате, пока не удалось поймать глазами его расширенные зрачки, и придавить взглядом к полу, и там уже, тепленького, ментальным ударом отправить в глубокий транс.

Охранники в пятнистой форме увели заключенного в камеру. Елецкий делал пометки в блокноте. Прогресс был на лицо. Всего за две недели удалось разговорить половину пленных, один готов на сотрудничество. Остальные молчат, но при двоичном запросе информацию выкладывают за милую душу. Да еще какую информацию! Обычно он не интересовался деталями расследований, но в данном случае все было слишком уж интригующе. Как и ожидалось, сопротивляемость к психологическому и медикаментозному воздействию создавалась искусственно, и постепенно ослабевала. Но это было связано не с введением антидотов, а с влиянием на организм черных камней, снятых при задержании.

Елецкий сделал последнюю запись, захлопнул блокнот, последний раз бросил взгляд на мониторы, транслирующие картинку из камер, и направился наверх, где его уже ждал Тихорецкий.

— Тебя можно поздравить? — вместо приветствия спросил генерал.

— Пожалуй, для фанфар рановато, но кое-какие успехи имеются, — не без самодовольства сообщил Елецкий.

— Фанфары, — фыркнул Тихорецкий, — я тут просмотрел последние отчеты, — он постучал пальцем по лежащей на столе папке, интересная картина получается.

— Это точно, — весело ответил Елецкий, — Штильман из своей берлоги не вылезает, похоже скоро здесь поселится.

— Ничего, потом отоспится. А скажи, пожалуйста, Виктор Васильевич, что ты сам думаешь об этом самом Синельникове, — генерал говорил о пленнике, готовом на сотрудничество.

Елецкий пожал плечами:

— Персонаж интересный. По моим наблюдениям, из наших гостей его позиция в иерархии Ордена самая высокая.

— И он так просто вербуется?

— Ну, во-первых, не просто, а во-вторых, еще не вербуется. Он выразил желание сотрудничать. Это произошло, когда он понял, что нам известно о свойствах амулетов.

— Положим, тогда не было известно, да и теперь…

— Но он-то этого не знал. У него было два основных побудительных мотива. Первое — в его личной иерархии ценностей сохранение тайны амулета находилось на очень высокой позиции. И когда он понял, что тайна раскрыта, потерялась мотивация на удержание защитной позиции. Он заговорил, а дальше — дело техники.

— Понятно. А второй?

— Он считает, что недооценил противника и недооценил очень сильно. Это удар по самолюбию, по его жизненным установкам. Отсюда желание понять противника, а понять — в нашем случае оправдать мотивы его действий. Словом, били по этим направлениям, и, похоже, небезуспешно.

— Играть может?

— Не просто может, а играет. Он ставит свои цели. Какие — не знаю, и они, поверьте, кардинально отличаются от наших. Но это — не главное. А главное — то, что мы получаем от него информацию, уровень достоверности которой очень высокий.

— Та-ак, — задумчиво протянул Тихорецкий. — Все-таки, какие перспективы его вербовки?

— Не сейчас, — твердо ответил психолог. — Мы получили от него максимум.

— Хорошо, — быстро согласился генерал, — а что с остальными?

— Все в отчете. За сегодня ничего нового не произошло. Но ничего, работаем, информация по каплям снимается, все, что образуется, немедленно идет к Штильману. А вот что у него там с делами, тут уж извините, — Елецкий, недолюбливающий аналитика, развел руками.

— Ладно. Что еще на сегодня?

— А на сегодня, простите, все. Курс закончен полностью, продолжим с утра. Разрешите идти?

— Идите, до свидания, Виктор Васильевич.

Они попрощались и Елецкий ушел. Генерал же направился в кабинет Штильмана. Открыв без стука дверь, он обнаружил аналитика уставившимся в монитор, взъерошенные волосы, красные глаза и бледное лицо говорили либо о бессонной ночи, а то и не одной, либо о состоянии глубокого похмелья. Принимая во внимание ритм работы аналитика, первый вариант был куда более вероятен.

Штильман не обратил на генерала никакого внимания, стуча по клавиатуре и что-то бормоча под нос.

— Слушай, Иосиф, а ты отсюда вообще выходишь? — буркнул Тихорецкий.

— Выхожу-у-у, — пропел Штильман озадаченному генералу, но, оторвав, наконец, взгляд от экрана, вздрогнул, поднялся и поздоровался.

Тихорецкий рассмеялся:

— Ну, ты даешь. Метод погружения?

— Что-то вроде… — смущенно ответил аналитик, протирая очки. — Больно уж интересная информация пошла, товарищ генерал.

— Это точно, — согласился Тихорецкий.

Трудно было не согласиться. Информация не просто интересная, а опрокидывающая картину мира. По поводу Ордена аналитики строили разные теории, и не одна из них не оказалось хоть сколько-нибудь близкой к действительности. И раньше было ясно, что столкнулись они с принципиально новыми технологиями, постоянно мелькали какие-то мистические моменты, но такое… Неудивительно, что Штильман зубами вцепился в работу, и, чтобы отправить его приводить себя в порядок, понадобится строгий приказ.

— Так, Иосиф Ефимович, — строго сказал Тихорецкий, — оторвался, в душ, и спать часиков пять. Твоя голова нам нужна в рабочем состоянии, а то ты, брат на зомби похож. Вопросы, предложения?

— Одну минуту, — взмолился Штильман, — осталось уже немного!

— Хочешь сказать, что пять часов что-нибудь решат?