Александр Зайцев - А-Прогрессор

30 августа 609 г. от Р. А. Винилюдс; таверна

на восточном тракте

Легат, по обыкновению, путешествовал инкогнито. Не любил он повышенного внимания к своей персоне. Да и воин он был великолепный: в молодости, скрывая личность, выходил на гладиаторские бои и всегда становился победителем. Так что за свою безопасность, да еще столь близко от столицы, Вариан не беспокоился и отправился в путь без положенной ему по статусу охраны.

Сейчас он сидел в дальнем углу плохо освещенного зала в придорожной таверне и неторопливо пил из грубого кубка разбавленное родниковой водой вино. Ему было муторно и грустно, все мысли вертелись вокруг того, что он скажет своим ветеранам. А главное, будет ли он как-то действовать или пустит все на самотек? Эти мысли буквально пожирали легата.

Тяжелая дверь таверны с натугой распахнулась, впустив в зал подслеповато прищуривавшегося путника. Далеко шагнувший за середину жизни, кутающийся в голубоватую тогу человек пытался найти свободное место. Сделать это было нелегко, так как недавно в таверне остановилось сразу два торговых каравана, и все столы были заняты.

Легат помахал рукой, приглашая незнакомца присоединиться к нему. Голубая тога, надетая на новом госте, указывала на то, что этот человек — философ. Именно философы предпочитали одеваться в одежду такого цвета, который символизировал чистоту их помыслов, как голубое небо говорит об отсутствии туч.

— Скрасьте мое одиночество, не стесняйтесь, присаживайтесь.

Может, разговор хоть немного позволит ему отрешиться от навязчивых мыслей?

— Вы уверены, что я не помешаю вам? — Неловко запнувшись о ножку табурета, философ все же сумел сохранить равновесие. — Извините за мою неуклюжесть. С годами меня начало подводить зрение.

— О, не беспокойтесь. Желаете вина?

— С огромным удовольствием промочу горло, в это время года дороги особенно пыльны.

Глядя, как новый собеседник разбавляет вино, легат уверился в том, что перед ним несомненно образованный человек.

— Куда держит путь почитатель Аримы?[6]

Что может быть лучше, чем начать беседу со столь простого и ни к чему не обязывающего вопроса.

— Как обычно — на поиски истины. — И, сделав большой глоток из кубка, философ хитро прищурился. — Куда еще можно идти в такой тоге?

Легат улыбнулся, кажется, он угадал, ему удастся отвлечься.

— Вы надеетесь в пути найти истину?

Воин вспомнил притчу о древнем мыслителе Морисиусе, который решил, что истина «там, где нас нет», и отправился в путь, но кроме истоптанных сандалий и многочисленных побоев ничего в путешествии не нашел.

— Как было бы легко, будь все так просто. Я могу рассказать вам притчу об одном древнем мыслителе…

— О, спасибо, но я ее знаю. — Разговор разговором, однако слушать лекции об известных ему вещах легат не хотел. — Тогда как вы надеетесь найти истину?

— Конечно же в диалогах с умными людьми, которые встретятся в дороге.

— Вы считаете, что вам непременно такие умные люди попадутся?

— Ну вы же встретились? — Философ облокотился на столешницу и пристально посмотрел легату прямо в глаза. — Надеюсь, я не ошибся и вы достойны беседы. — Воин, который всегда мог легко побороть свой страх, сейчас от этого взгляда и проникновенного голоса буквально покрылся холодным потом ужаса. — Но я думаю, что не ошибся, приняв ваше приглашение. — Философ чуть изменил свою позу, и наваждение ужаса растаяло, будто его и не было никогда. — Не может же всем известный командующий второго легиона оказаться глупцом!

— Вы знаете, кто я?

На Вариане не было формы легионера, обычная дорожная одежда, столь популярная у множества патрициев.

— О! Меня иногда подводит зрение, но не память. А один раз стоит посмотреть на ваше волевое лицо, и оно навсегда запомнится любому.

— Вы преувеличиваете!

Легат очень не любил лесть.

— Нисколько, поверьте. У вашего профиля просто изумительный типаж. Будь я скульптором, всенепременно пригласил бы вас позировать для бюста какому-нибудь военачальнику древности.

— И кого бы вы изобразили в герои?

— Я вот гляжу на вас, и мне кажется, что все, что мне довелось читать об Оксилиане Втором, можно воплотить, взяв за основу ваши черты лица.

Легат едва удержался, чтобы не вздрогнуть. Сама мысль, что его сравнили с этим древним царем, казалась ему кощунственной.

— Хм-м, мне кажется, что нет ни малейшего сходства.

— Вам не понравилось такое сравнение? Да, многие считают его предателем и никчемным правителем. Но те, кто так думает, просто неспособны оценить величие им сделанного. Если бы он не совершил в свое время то, что посчитал нужным, Уир никогда не смог бы достичь тех высот и могущества, которые выпали на долю империи. Боюсь, вообще, пойди история иначе, ни о какой Винийской империи и речи не было.

— Возможно, вы и правы.

Легионер не то что был не согласен с философом, но Оксилиан и его поступок и правда часто трактовали как предательство.

— Возможно?! — Философ чуть не опрокинул бокал в жесте пренебрежения. — Неужели и вы придерживаетесь мнения, что Уир в то время был способен остановить орду?

— Как военный я не могу не думать о том, что шанс отбиться за крепкими стенами города у Оксилиана был.

— И как военный вы не можете не думать о том, что Уир, который тогда был всего одним из многих городов Илийского полуострова и насчитывал не более двенадцати тысяч жителей… — Одетый в голубую тогу мыслитель настолько разошелся, что, активно размахивая руками, все же опрокинул свою чашу на стол. — Ой. Извините.

— Ничего страшного. — Легат жестом подозвал трактирщика, велел привести стол в порядок и принести им еще кувшин вина.

— Так вот. — Когда на столе убрали, философ наполнил свою чашу вновь и продолжил монолог, будто и не было этого вынужденного перерыва: — Скажите мне как военный. Каким образом двенадцатитысячный город мог отбиться от кочевой орды в тридцать тысяч дикарей?

— Шанс был, это возможно. Отсидеться за крепкими стенами, вынудить дикарей отступить.

Легата начал увлекать этот спор.

— Сколько городов пало на пути орды, прежде чем эти дикари пришли под стены Уира?

— Пять, если не врут летописи.

— Среди них был и Окрис. Согласно этим же летописям в том городе, самом могучем и крупном на всем Илийском полуострове, в то время проживало больше двадцати тысяч человек. А его стены были в два раза выше стен Уира того времени. Разве не так?

— Так. Но это все равно не повод открывать ворота и сдавать город дикарям!