Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

Эльфы сидели неподвижно. Добрая фея опустила взгляд. Вот уж ей не нужно выщипывать брови, они тонкие, золотистые, волосок к волоску.

Гритт, куда-то не туда меня повело… Впрочем, нет, туда. Я не шибкий физиогномист, но на своем веку я повидал много народу, включая тех, кого водил по городам и весям. За десять лет такой работы я научился отличать черное от белого, а многочисленные оттенки серого распределять по нужным полочкам с бирками: "ни то, ни се", "слабак и баба", "ближе к говнюку", "мерзавец-малютка", "урод не совсем конченый", "практически быдло", "жестокий хищник", "клыкастый эгоист", "деятельный дурак" и так далее.

Так вот, вглядываясь в лица сидящих за столом, я кое-что понял.

Праведники.

Праведники, черт их дери! Все они были праведниками. Не теми психованными молельщиками, что пробивают дырки в полу собственным лбом, а нормальными, земными, которые едят, спят, дышат, могут перепить и даже сходить налево, но при этом остаются людьми. Ну и гномами, конечно. И эльфами.

Такое определение, оно было на уровне интуиции, если бы меня попросили обосновать свой вывод, я бы сказал – "Я прочитал это в глубине их глаз".

Звучит банально, однако я привык полагаться на свои инстинкты.

Праведники, не гнилые души, от которых в любой момент стоит ждать подвоха. Благородные не по происхождению, а по велению сердца. Это редкость в нашем мире, но звезды в форме гнилого покойника подкинули мне целых семь штук.

Собственно, как раз праведники и подонки, и иногда – безумцы валят в Облачный Храм к Оракулу. Там нечего делать заурядным людям с обычными вопросами вроде "Когда же, ну когда у меня прекратится этот гадский насморк?".

Я вздохнул.

– Значит, такие дела… Ну, и кто намерен принести себя в жертву?

Взгляды устремились на эльфов. Ответил принц, сопроводив слова движением, которое выдавало вселенскую усталость:

– Сие покрыто тайной мрака.

– Яханный… – "Сие"! Будь прокляты косноязычные эльфы-параноики! – Ладно, согласен, не мое дело. Сколько будет вопросов?

– Один.

– Один на всех?

– Воистину так.

Получается, всего одна смерть. Добровольная. Внезапно мне подумалось, что это будет эльфийка, и от этой мысли меня кинуло в холодный пот. Чхать мне, есть между нами аллин тир аммен, или нет, но умереть я ей не дам.

– Наши цели благи, – завела старую песню Виджи.

– Спасибо, я уже слышал и уверовал.

– Мы знаем вашу историю, Фатик. От вашего де…

Снаружи загрохотали, зазвенели доспехи. Чей-то хриплый бас выкрикнул слово, похожее на "Здесь!".

Сколдинг Фрей настиг нас!

Я отбросил стул и прыгнул к сумке, гадая, будут они поджигать дом или сразу пойдут на приступ. Гады обрядились в железо, нам придется тяжко. Так… двое наших прикрывают гостиную, остальные – на задний двор через окна, ударим сбоку, если только люди Фрея не успели обложить флигель.

Моя компания ощетинилась оружием, сам я был впереди, в любой момент ожидая, что на двери и ставни обрушатся удары топоров. Виджи оказалась рядом, о, Гритт, я ощутил жар ее тела. Она заступила мне путь, но я быстро восстановил статус-кво. Она вновь передвинулась, заслоняя меня плечиком. Я сдавленно зарычал, и загородил ее своим телом. Она молча, упорно перетекла вперед, но я снова обогнул ее, и этот маневр вплотную приблизил меня к двери. Тогда я отступил на несколько шагов. Эльфийка проделала то же, ее волосы переливались, как расплавленное золото. Я уловил легкий дразнящий аромат. Так она пахла в первый день нашего знакомства.

Я заступил ей путь.

Она обогнула меня, мерцая изумрудным платьем.

Я восстановил статус-кво.

Она перетекла вперед, клинок казался неуместным в хрупких руках.

Ну что ты будешь делать!

Я вновь заслонил ее и уперся носом в дверь.

Мы отступили.

Не знаю, сколько бы мы так забавлялись, под недоуменные взгляды прочих загораживая друг друга, но избегая даже мимолетных прикосновений, если бы до нас вдруг не дошло, что снаружи царит тишина.

Самая глубокая и зловещая тишина, какую мы только слышали.

Мы подождали еще несколько секунд.

Тишина…

Сколдинг Фрей затаился!

Тогда я пинком распахнул дверь в прихожую. Пусто! Великая Торба, уж не надеется ли Фрей, что мы сами выйдем? Я взял минуту на размышления, а когда она кончилась, прибрал к рукам еще две. Ну а потом шагнул в прихожую, дав знак остальным дожидаться в гостиной.

Эльфийка последовала за мною, как хвостик, то и дело норовя обогнать.

Ну что ты будешь делать! Не пороть же ее, в самом-то деле?

Гм, пороть? Пожалуй, еще несколько дней общения с этой девчонкой, и я пошлю к чертям кодекс варваров Джарси!

Уже послал…

Точно, пороть, это светлая мысль!

Снаружи было тихо. Я откинул засов и, выглянув в щелочку, увидел пустой, залитый лунным светом двор.

Что за?..

Может, убийцы притаились на крышах?

Ага, или расселись на частоколе. В рядок.

Двор и в самом деле был пуст, только у рукомойника в луже воды разлегся какой-то подозрительный карлик. Голова накрыта тазом для умывания, руки привольно раскинуты. Сам рукомойник сворочен, валяется рядом, бадейка с водой тоже опрокинута. Я сумел разглядеть, что карлик дышит. Осторожно приблизился и невежливо пнул тушку ботинком.

В ответ раздалось приглушенное "Апчхи!", и знакомый голос пьяно проревел из-под таза:

– Эркешш махандарр, кто погасил этот гадский фонарь?

24

Схватив за шиворот, я втащил болезного в дом. На его лбу поспела лиловая шишка величиной с кулак.

В прихожей, где, нарушив мой приказ, столпилась вся компания, Олник приподнял голову, нащупал мутным взглядом Крессинду и проревел:

– Бар-р-рышня-красавица! Я дру… друг Мельника! Еще кружечку этого чудесного напитка, ик, ик!

И громоподобно чихнул. Мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Не устаю повторять, – сказала Крессинда мне в спину. – Оставь мужчину без килта – и он одичает.

Кажется, она имела в виду нас обоих.

– Нам предстоит нелегкий поход, – отозвался я. – Он напивается впрок. Вы не смотрите, что он шебутной, в пути и в бою с ним не пропадешь.

Сказал и сам не поверил.

Мы продолжили после того, как я доставил напарника на второй этаж и бросил, как бревно, на кровать.

– Еще кружечку, – бормотал он. – Зачем погасили свет? Хочу танцы!

– Будут тебе танцы с барабаном в голове и флейтой в печени, – сказал я. – Завтра как проспишься.

Он уже храпел с присвистом, погрузившись в блаженную негу пьяного сна.

Н-недомерок!

За столом я выдержал паузу, отхлебывая чай. После того как я дал слово, мосты были сожжены, так что крутиться и рвать волосы на разных неприличных частях тела мне не стоило. Ноги отпустило – и ладно. Дольмир так Дольмир. Храм так Храм. В конце концов, это их выбор. И мой геморрой. Грубо, да, зато полностью отражает суть ситуации.