Скотт Вестерфельд - Инферно. Армия Ночи

— А что, если крысы тут вообще ни при чем? — спросил я.

Она фыркнула.

— Ты ведь сам обнаружил огромную «семью» внизу, в туннеле, Кэл.

— Нет, я не это имею в виду. Те крысы, конечно, носители и представляют собой рассадник болезни. Но что, если не они инфицировали кота-инферна?

— Я ведь уже говорила тебе — инфекция не передается от кота к коту. Откуда же ей взяться?

— От людей.

Она хмуро уставилась на меня.

— Что, если этот штамм похож на малярию? — продолжал я. — Просто роль комаров играют коты? Если паразит перескакивает с котов на людей и обратно?

Доктор Крыса улыбнулась.

— Интересная теория, Малыш, однако существует одна проблема.

Она подошла к клетке, где, спокойно наблюдая за нами, лежал кот-инферн, и сунула палец между прутьями.

— М-м-м… доктор Крыса, я на вашем месте поостерегся бы…

Она усмехнулась — кот обнюхивал ее палец, его усы подрагивали.

— Этот кот не склонен к насилию. Он не кусается.

Моя рука непроизвольно метнулась к щеке.

— Забыли, что он сделал с моим лицом?

Доктор Крыса фыркнула.

— Любой кот нападает, если вывести его из себя. И, как бы то ни было, это царапина, не укус.

Она сквозь прутья клетки почесала коту лоб. Он блаженно закрыл глаза и замурлыкал.

— И все же коты играют важную роль! — воскликнул я. — Я в этом уверен!

Она повернулась ко мне.

— Коты? Во множественном числе?

— Ох! Ну, потенциально во множественном.

Доктор Крыса прищурилась.

— Кэл, ты не обо всем рассказал мне?

Я не рассказал ей о множестве вещей. Однако именно в этот момент в сознании мелькнула ужасная мысль…

— Подождите. Предположим, штамм передается от котов к людям и обратно без укусов. Как это могло бы происходить?

Подозрительное выражение на лице доктора Крысы сохранилось, но она мне ответила.

— Ну, это может происходить разными способами. Помнишь токсоплазму?

— Как можно забыть токсоплазму? Она всегда у меня в голове.

— У меня тоже. Споры токсоплазмы переносятся по воздуху. Коты оставляют их в своем туалете, а потом они поднимаются и попадают нам в нос. Однако это срабатывает только от кота к человеку, не наоборот. Для двухстороннего переноса необходимо, чтобы человек и кот дышали друг на друга на очень близком расстоянии…

Я вспомнил кое-что, сказанное доктором Крысой прежде, и живот у меня свело.

— Вы имеете в виду, когда кот ворует человеческое дыхание?

Она улыбнулась.

— Как в старых легендах, где коты предстают этакими демонами? Ну да. Такое возможно. — Она снова нахмурилась. — И знаешь, эти старые истории берут начало примерно со времен чумы.

— Да. Чумы.

Глаза доктора Крысы стали как блюдца — наверное, мое лицо приобрело странную окраску.

— Что такого я сказала, Кэл?

Я не отвечал.

Одно совсем мелкое, но ужасное воспоминание всплыло в сознании, кое-что, сказанное Ласи вчера.

— Да, — пробормотал я, — ничего не скажешь, приятно.

— Что «ничего не скажешь, приятно»?

— Мне нужно идти.

— Что случилось, Кэл?

— Ничего. — Я встал, нетвердо держась на ногах. — Просто мне нужно домой.

Она вскинула брови.

— Плохо себя чувствуешь?

— Нет, я в порядке. Вот только этот разговор напомнил мне, что… ну, мой кот нездоров.

— А-а. Надеюсь, ничего серьезного.

Я чувствовал легкое головокружение оттого, что слишком быстро встал.

Во рту пересохло. Хотя… Может, все, о чем мне подумалось, и неправда.

— Скорее всего, не слишком серьезно. Вы же знаете, как это бывает с котами.

Поездка в Бруклин на такси оказалась самым неприятным в моей жизни способом истратить двадцать долларов. Мы мчались по Уильямсбергскому мосту, и, глядя в окно, я спрашивал себя, не сошел ли с ума. Неужели возможно, чтобы Корнелиус заразился от меня?

Старый кот никогда не кусал меня, а в последний год даже не царапал.

«Передается по воздуху», — сказала доктор Крыса.

Это, скорее всего, чушь. Заболевания, которые передаются через телесные жидкости, не могут внезапно начать передаваться по воздуху, иначе все мы умирали бы от болезни Эбола, и заболевали бы бешенством, просто прогулявшись в лесу, и все были бы носителями ВИЧ…

Конечно, заболевания меняются. Эволюция никогда не дремлет. Однако мой штамм не мог быть совсем новеньким, с иголочки, — для этого он достиг слишком высокой стадии развития. Он инфицировал котов, превращал человеческие жертвы в поклоняющихся котам носителей, делал их более разумными и хитрыми инфернами. Адаптация во всей своей полноте.

И эти древние легенды о котах, ворующих дыхание… истории семисотлетней давности. Если штамм существует уже на протяжении семисот лет, где же он прятался? Потом я вспомнил бледных крыс, похороненных глубоко под поверхностью земли — до тех пор, пока из-за прокладки туннеля подземки они не получили доступ наверх. Возможно ли, чтобы они существовали во тьме на протяжении столетий, сохраняя в неприкосновенности древний штамм? А эта тварь, мерзкий запах которой я там ощущал, хотя так ее и не увидел? Какое отношение к тому подземному созданию имеет затаившийся во мраке штамм паразита?

Поездка продолжалась целую вечность, мои потные ладони оставляли следы на виниловых сиденьях, солнечный свет вспыхивал в промежутках между опорами моста, счетчик такси тикал, словно бомба замедленного действия, воспоминание, которое обрушилось на меня в офисе доктора Крысы, снова и снова прокручивалось в голове. Голос Ласи, говорящий: «Конечно, здесь нет моих вещей, и тащиться приходится из Бруклина, и на мне всю ночь лежал толстозадый кот. Но в остальном это, типа… приятно».

— Да. Ничего не скажешь, приятно, — снова прошептал я.

По дороге домой я купил в долларовом магазине[18] фонарик.

— Эй, кис-кис! — позвал я, едва открыв дверь. — Время ням-ням.

Сначала я не услышал ничего и подумал, а вдруг Корнелиус каким-то образом вычислил, что я знаю его секрет, и сбежал от меня в широкий мир. Однако потом он вышел из ванной. Я включил фонарик и посветил прямо ему в глаза…

Они вспыхнули кроваво-красным. Он замигал и вздернул голову.

Я рухнул на пол, выронив фонарик. Кроме всех моих подружек я заразил еще и собственного кота. Как сильно он болен?

— Ох, Корни… Он замяукал.

Ведь целый год прошел, как я до сих пор не разглядел его глаз? Конечно, с моим ночным видением я почти никогда не включал света. Корнелиус подошел, положил голову мне на колени и негромко мяукнул. Я погладил его, и он довольно замурлыкал.

— И давно? — вслух спросил я.