Эдуард Катлас - Право на поражение

Ким, стараясь оставаться спокойным, сделал то, что сделал бы любой другой воин на его месте — начал вытаскивать свое оружие из тела врага. А так как оружие слегка застряло, ему пришлось немного пошатать кинжал, прежде чем его вытащить. Кинжал поддался и выскользнул из глазницы. А труп, валяющийся на арене, в тот же момент стал неподвластным чарам некроманта — верхний позвонок был разрушен.

Под аплодисменты зрителей Ким ушел с арены, не глядя на трибуны. Остальные бои он смотреть не стал, для него было достаточно крови и одного человека на сегодня.

Не стал на них смотреть и Виктор.

Для мага было достаточно знать, что никому из его друзей не пришлось встретиться друг с другом на арене. Оставалось совсем немного, и они были как никогда близки к замку Затворника.

Надежно укрытый аурами множества людей, а еще лучше спрятанный слабостью следящих за трибунами некромантов, Виктор ушел с трибун. У него были и свои дела, и они не позволяли отлагательств. Все нити должны были сплестись в узор одновременно.

Виктор никогда не был любителем светских бесед. Тем более, светских бесед с демонами, умершими тысячелетия назад, с теми, кого даже после смерти приходилось опасаться, и выдавливать как можно дальше от обычного мира.

Но вот — он сидел в шикарном кресле-качалке, с наброшенной поверх шкурой какого-то древнего животного, убить которого было вызовом даже для демона. Настоящей охотой, ради которой демон готов был рисковать, тратить время и усилия.

Чтобы потом, вот так, можно было небрежно бросить шкуру на кресло гостя, показывая тем самым ему благорасположение.

Сам демон сидел прямо на пшенице, почесывался, и ерзал. Было видно, что сидеть ему не вполне удобно, но, одновременно было видно, что ему это нравится. Нравится чувствовать легкое неудобство, даже самому создавать его себе. Наверное, это обостряло его вкус к жизни. Самой главной вещи, которой всегда так не хватало демону.

— Я ухожу все дальше, — спокойно сообщил демон. — И как раз сейчас я достиг той грани, когда то, что осталось в этом мире от меня, может с тобой общаться. Понимать, и надеяться быть понятым. Мне это важно. Мне важно, чтобы ты понял, что происходит, и насколько это влияет не только на ваше королевство, ваш мир, но даже на настроение древних богов.

Виктор откинулся на спинку кресла, почти полностью исчезнув в светло-сером мехе, и сказал:

— Ну, так говори, древний. Кто я такой, чтобы отказываться от понимания.

— Этот некромант. Тут все намного сложнее, чем ты думаешь. Звезды тысячелетиями выстраивались так, чтобы он появился в этом мире. Целые миры вскипали и уничтожались, чтобы предотвратить этот приход. Он лишь кукла в чужой игре, и, хотя об этом догадывается, уже давно ничего не может сделать. С тропы, к которой тебя готовили тысячелетиями, скрещивая одних и разлучая других, невозможно сойти.

— Я тоже? Тоже кукла?

— Конечно. Мы стоим на развилке путей, по которым может пойти эта вселенная. Все-все звезды, что ты видишь на небе. Не сейчас, но за сотни тысяч лет, она будет меняться. И как это будет происходить, зависит от этого некроманта. И от тебя.

— Его нельзя убить?

— Это тебе лучше знать. Можно или нельзя — это не те понятия, которыми я умею мыслить. Мне можно все. Запретов нет. Можно или нельзя тебе — это твой вопрос. Зато я знаю другое — и окончательно умерший — он сыграет свою роль до конца. Потому что все уже давно предопределено.

— Все?

Да, тут ты прав, убийца моей тени. Я скажу иначе — все пути предопределены давным-давно, еще до рождения твоего, до рождения некроманта. И лишь немногим позже, чем я осознал себя. Только пути. Но в какое-то мгновение, кто-то сильно скучающий решил, что надо оставить кое-что на волю таким существам, как ты. Как некромант. Сделать ставки и ждать, кто победит. Я не знаю ставок, но они даже больше, чем судьба вашей крохотной вселенной.

— Этот кто-то имеет имя?

— Конечно, — демон расхохотался, так, что откуда-то из пшеничной бесконечности вернулось эхо, которого просто не могло существовать. — Конечно, только я не знаю этого имени. Ты не знаешь пути богов. Ты не знаешь пути даже такой мелочевки, как я. Разница между тобой и мной ничтожна, по сравнению с той пропастью, что лежит между мной и богами. Я — букашка, которая считает, что ей все дозволено, и что она всесильна. Всего-то. За это я в свое время и поплатился изгнанием из этого мира.

— Но кто? Кто тебя изгнал?

— Я же говорю, ты не поймешь. Не пытайся. Если хочешь услышать ответ, то наиболее правдивым будет такой — я сам себя изгнал.

— Хорошо, — кивнул маг, качнувшись в кресле. — Я понял, как важно то, что сейчас происходит. Это все? Ты просто говоришь мне, что все, что я делаю, будет иметь последствия на тысячелетия вперед? Мне надо поблагодарить тебя и проснуться?

— Ты же знаешь, что ты не проснешься. Ты только что заснул.

— Только что?

— Мгновение или полмгновения назад. Ты даже еще не заснул как следует. Я ждал тебя, именно этого момента, когда я уйду далеко, а ты будешь только-только засыпать. Но еще не уснешь окончательно. В твою голову крайне трудно пробраться, вы вообще странная раса. У нас с тобой раз-другой на посидеть вот так, поговорить. Так что — не спеши.

— Ты не ответил.

— Я ответил. Или ты не задал вопрос.

— Хорошо, — кивнул маг снова, и качнулся в кресле, и задал вопрос: — За кого ты, демон? Чьей победы ты хочешь?

— Это очень плохой и нечеткий вопрос, — качнул рогатой головой собеседник. — Вот подумай над моей загадкой-вопросом-ответом. Звучит она так: за кого я, если те некроманты, которых ты выбросил из своей реальности, были присланы к тебе мной? За них, или за тебя? Или я сделал ставки на ту звезду, что горит у тебя прямо над головой в полночь, и то только четыре раза в году? У тебя есть ответ?

— Некроманты были угрозой, — медленно начал маг. — И если бы они победили, хаос некроса накрыл бы наш мир просто потому, что их некому было бы больше остановить. Но они не победили, а победили мы, и я получил новые знания, которые, возможно, помогут мне в грядущих битвах. Значит, если бы ты разместил именно этих некромантов на нашем пути, то ты хотел бы нам помочь.

— Ты смотришь на мир настолько упрощенно, что это меня забавляет, — ответил демон. — Действительно, забавляет. Могу поспорить, что твои упрощения заставляют тебя видеть рога на моей голове.

— А у тебя их нет?

— Собеседник, не забывай, что это, прежде всего, — твой сон. Есть ли у меня рога? Конечно есть — ты же их видишь. Во сне. Ты видишь во сне рога существа, которое давно не принадлежит вашей реальности, и могло наводить любой морок еще тогда, когда оно было к ней ближе. Да и не просто морок — могло выращивать и отбрасывать… ну пусть рога в зависимости от настроения. Я повторю — во сне, несуществующий демон, настолько всемогущий, что может внушить тебе все что угодно. Ты все еще хочешь, чтобы я ответил, есть ли у меня рога?