Эдуард Катлас - Право на поражение

Противник Кима выступил с другого конца арены, медленно и осторожно, также как и вор — присматриваясь к врагу. То, что воин был опытен, вор мог сказать уже только по его манере двигаться. Носки сапог как будто щупали поверхность арены, прежде чем вся ступня окончательно вставала на землю. Воин не доверял ничему — даже своему собственному зрению, предпочитая проверять поверхность на ощупь. Такой не запнется, — и не даст возможности противнику воспользоваться подобной глупой ошибкой.

Такой не будет торопиться, пытаться взять противника напором, быстро закончить поединок. Этот воин был не из тех, что способны вложить свою жизнь в один необдуманный удар, успех или провал которого разом решит исход поединка.

Ким и его враг ходили по арене кругами, рассматривая друг друга и постепенно сходясь к центру. Со стороны зрителей это должно было выглядеть красиво. И зрители их не торопили — они выступали вторыми, и первый поединок, судя по всему, завершился крайне быстро. Одно дело — первый круг, когда толпа имела возможность сполна насладиться видом крови, целый день следя за убийствами, уставая от вида и победителей, и побежденных.

Пять поединков, победители которых попадут в финал — это было совсем другое дело. В какой-то момент жрец упомянул, что король призовет к себе шестнадцать победителей, что означало, что в королевстве сейчас было шесть десятков, или немногим больше, воинов, которые считали себя лучшими. Треть из них должна была сойтись на этой арене сегодня, и только половина уйти с нее самостоятельно.

Формально — на трибуны должны были пускать всех, доступ был бесплатный. Но Ким знал законы воров и громил любого крупного города, — наверняка места на эти состязания покупались и продавались, причем за немалые деньги. И зрители хотели зрелищ за свои деньги. Максимум удовольствия, максимум крови, максимум красивых сражений между бойцами, равных которым было трудно найти среди живых.

Среди живых, потому что жрецы кричали во весь голос, что сильнее воинов, выступающих на этой арене сегодня, могут быть только мертвые. Те, кто уже вкусил дар бессмертия, стояли на другой ступени, с ними не мог сравниться никто.

Ким прикинул, что бои должны были пройти еще на пяти аренах, а может — и на этой же, но в другой день. Но ему в очередной раз повезло — никого из своих он так и не увидел. Несмотря на то, что их маг считал, что все предусмотрел, Киму не хотелось театрально умирать на сцене. А ему пришлось бы это сделать, почти в любом случае — кроме встречи с Мугрой.

Такой был их список, первым в нем стоял Волк (тянули на соломинках), следующим не посчастливилось быть Киму, и лишь потом располагались все остальные. Это значило, что при встрече с Брентоном, или Ремом, или Аль'Шауром, Киму пришлось бы умереть.

Противник сделал несколько маленьких шажков к центру арены, мгновенно сокращая расстояние. Это была первая проверка, и не более. Воин даже не пытался атаковать, несмотря на то, что Ким достаточно равнодушно отнесся к действиям соперника.

Ким уже видел недостатки врага. Несмотря на осторожность, что можно было причислить к плюсам, тот был слишком медлителен, и не слишком внимателен. Если бы Киму можно было пользоваться метательными ножами, то противник был бы уже мертв. Но ни луки, ни арбалеты, ни пращи, в общем — ничего такого использовать на арене не разрешалось. Вор мог кинуть и тот кинжал, что покороче, который держал в левой руке, с тем же успехом, но ему пока не хотелось играться с правилами. Тем более, что он все равно собирался их слегка нарушить, только совсем в другом.

Противник слегка приподнял свой меч, достаточно обычный, классический длинный меч, что, по мнению Кима, опять же говорило в его пользу. Это движения стало для Кима сигналом. Его соперник готовился атаковать, а Ким, с длинным кинжалом — почти коротким мечом — в правой руке, и спиногрызом в левой никак не мог пропускать такие моменты. Его единственным стилем обороны могло быть уклонение. Все остальное было бы недопустимым безумием, либо слишком сильно показывало окружающим, насколько его подготовка превосходит все, что они видели до этого. Даже левым кинжалом он мог выдернуть меч из рук медлительного врага, но совершенно не собирался демонстрировать свои способности на публике.

Внимательность противника Молния проверил несколько раз, делая незатейливые маленькие перемещения по арене, которые будь его противник поопытней, однозначно должны были вызвать у него ответную реакцию. Ничего особенного — легкий отвод кончика кинжала чуть внутрь — что у действительно опытного мечника вызвало бы моментальную защитную стойку от возможного удара обратным ходом. Разворот ступни чуть больше, чем следовало, который выводил Кима в условно-неустойчивое положение. И внимательный мечник этим мог бы воспользоваться и атаковать. А очень опытный — не стал бы, потому это могло быть ловушкой, чем на самом деле движение Кима и являлось. Сам бы Ким в этом случае все же атаковал, но совершенно с другой линии и другим способом, как мог бы рассчитывать ловец на живца, тем самым хитря еще больше, чем противник.

Но здесь все было проще — кружащийся с ним в танце воин даже не замечал его псевдо-ошибок. Противник видел лишь внешнюю сторону боя, наиболее очевидные движения, и даже не пытался разглядеть в этой дымке что-то действительно важное. Скорее всего — неплохой боец от природы, но которому не хватало опыта, да и реакции тоже.

Ким легко ушел от пары выпадов, тем более, что противник не старался быстро вывести бой на обострение. Каждый раз Молния оказывался чуть левее, со стороны щита, заставляя противника разворачиваться вслед за ним, а заодно и опускать щит пониже, чтобы видеть движения вора. Это было как раз то, что было нужно. В третий раз Ким вновь уклонился, после чего резким броском змеи сократил дистанцию, придерживал меч противника кинжалом в правой руке и воткнув спиногрыз в левый глаз врага.

Он понял, что острие немного не дошло до места, на которое нацеливался Ким — оно чуть расширялось и в какой-то момент лезвие становилось шире, чем глазница его жертвы. Поэтому, раньше, чем его противник начал падать, Ким чуть отклонился назад, и навалился на спиногрыз всем своим весом. Что-то хрустнуло, и кончик лезвия достиг нужной вору точки где-то у затылка жертвы. Ким выпустил оружие из рук, позволяя противнику упасть.

Трибуны, с запозданием, взревели. Только тогда, когда труп его врага уже валялся на земле. Люди просто не могли воспринять той скорости, с которой все произошло, и кричали и аплодировали скорее воспоминаниям, отпечатку боя, который запечатлелся у них в голове.