Анна Гурова - Земля оборотней

— В первый раз я почувствовал здесь себя совсем как дома, — задумчиво проговорил Ярьямейнен. — Летишь, а под тобой — лед до самого горизонта… Все белым-бело и тишина — только льды скрипят, ворочаются в глубине, где их подмывает море. А ты скользишь над ним — как призрак… как сам ветер… как сон Матери Калмы…

Ильма косо глянула на северянина. Ярьямейнен был выше ее на голову и в два раза шире в плечах. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой птичкой, беспомощной и слабой. Ей не нравилось это ощущение.

— Ну, что ты мне хотел сообщить? — спросила она с вызовом.

— А что, уже нельзя пригласить деву на ночную прогулку без серьезной причины? Просто чтобы полетать под звездами вместе, крыло к крылу?

— Да, конечно. Много таких… желающих. Но что-то мне подсказывает, что ты не из них, Ярьямейнен.

— Почему?

Тун взглянул на нее в упор, и у Ильмы забегали мурашки под перьями. Она видела, что желанна для него, — а он этого и не скрывал. «Нет, он слишком опасен, — подумала она. — И мать меня предостерегала: „Не верь его сладким речам, держись от него как можно дальше“! Мать сказала, что изгнала Ярьямейнена, — правда, так и не объяснила, почему. Я-то думала, что он уже давно улетел, — а он, оказывается, никуда не делся! Зачем я согласилась на эту встречу? Зачем позволила себя уговорить? А всё проклятое любопытство…»

Ей не хотелось признаваться себе, что не только любопытство привело ее ночью на эти скалы. Многие туны в роду Ловьятар, да и в соседних кланах тоже, оказывали знаки внимания Ильме. Но никто из знакомых мужчин не мог даже близко сравниться с Ярьямейненом. Ни статью, ни силой, ни колдовским даром…

— Твоя мать меня удивила, — небрежно произнес он.

— Чем же? — Ильма пришла в себя, поспешно попятилась и завернулась в крылья. — Вы с ней поссорились?

— Ах, нет, ссора — это пустое. Другим удивила. Оторвать от охоты лучших воинов клана — ради того, чтобы притащить от Врат Похъёлы трех бескрылых уродцев из южных племен… Не объяснишь мне, почему вокруг них такая суета? Зачем понадобилось нести их сюда, тем более — лететь за ними лично, во главе войска? Если они нарушители границы — так почему их просто не убили на месте?

«А то сам не знаешь, зачем матери человечья кровь!» — подумала Ильма. Но тут ей пришло в голову — может, и не знает! Ведь у них на вечных льдах людей не водится. Должно быть, они жертвуют Калме кровь тюленей и медведей… Ильма представила, что будет, когда Ярьямейнен разузнает о роли человечьей крови в обрядах рода Ловьятар, и ее затошнило от страха.

— Дело в том, — вывернулась она, — что с этими бескрылыми южанами у матери личные счеты. Один из них убил моего брата Рауни. Наверно, мать хочет, чтобы они сполна расплатились муками за его смерть.

— Да зачем же эти безумцы тогда полезли в Похъёлу? — хохотнул Ярьямейнен. — Почему не сидят у себя на юге, под защитой своего клана?

— И об этом мать их тоже спросит, — сухо ответила Ильма.

Разговор начинал сердить ее. Какое дело этому чужаку до дел клана Ловьятар? Мама права — он здесь гость, причем засидевшийся, — так и пусть ведет себя как положено гостю и не лезет в то, что его не касается!

— Интересно было бы побеседовать с этими южанами, — промурлыкал себе под нос Ярьямейнен. — Узнать бы, на что они рассчитывали, открыто вторгаясь в чужие земли в таком ничтожной количестве!

— Может, что их примут как гостей? — с наигранным простодушием предположила Ильма. — Как тебя и твоих родичей?

Тун засмеялся. Когда он улыбался, его лицо превращалось в маску ужаса. Его треугольные кривые зубы были подобны акульим; когда рот закрывался, челюсти смыкались наглухо, словно створки капкана. Такие зубы за один раз перекусывают кости тюленя.

— Чтобы чужаков приняли как желанных гостей, — ответил Ярьямейнен, — их должны очень сильно бояться. Их — или того, что за ними. Лоухи явно считает, что здесь, на Туони, ей бояться нечего…

«На что это он намекает?» — возмутилась Ильма. Но вслух спросить не рискнула.

— Впрочем, хватит о пленниках Лоухи. В самом деле, какое мне до них дело? Ильманейтси, я позвал тебя сюда совсем не за этим.

Ильма отступила еще на шаг. Теперь, после откровенных расспросов и скрытых угроз северянина, ей не хотелось от него больше ничего — только чтобы он оставил ее в покое. И в то же время что-то держало ее тут надежнее стальных цепей…

— Я хочу поговорить с тобой о Луотоле. И о том, что сделало ее такой.

«Мать Калма, ну я и влипла», — с тоской подумала Ильма. Сейчас бы спорхнуть со скалы и камнем — вниз. Может, и не догонит…

— Что твоя мать там натворила? — без обиняков спросил тун, положив тяжелую руку ей на плечо.

— Спроси ее сам, — пролепетала Ильма. — Если она сочтет нужным ответить…

— Я уже спрашивал ее и предлагал ей помощь — между прочим, бескорыстную. Она посоветовала мне не лезть не в свои дела и проваливать из Туонелы. То есть она, конечно, ответила чуть вежливее, но смысл был именно такой.

— Какого же ответа ты ждешь от меня?

— Другого. Более внятного… и разумного. Ты ведь не дура, Ильма. Ты понимаешь, что на Туони вам эту зиму не пережить. И все пятнадцать кланов это понимают не хуже тебя. Или вы возвращаетесь на зиму в Луотолу, или погибаете.

— А тебе-то какое дело?!

Ильма попыталась решительно отпихнуть северянина, но это было все равно что попробовать отодвинуть скалу.

— Я предложил Лоухи выгодный союз. Для этого ей надо всего лишь честно рассказать, что она устроила в своем зимнем гнездовье. Что именно она получила от Калмы? Когда я это узнаю, мы вместе подумаем, можно ли еще что-то исправить. Я уверен, что можно.

— Почему? Даже не зная, что там стряслось…

— Потому что со мною милость Калмы.

Ярьямейнен положил руку себе на грудь. Ильма невольно проследила взглядом за его жестом. Что он имеет в виду?

— Смотри.

Он распахнул куртку из белого меха, и на его груди блеснуло что-то черное. Это был амулет на плетеном шнурке из рыбьих жил: зубастая челюсть касатки, искусно вырезанная из обсидиана.

— Он нерукотворный, — сказал тун, покачивая амулет на шнурке. — Это дар самой Матери Калмы. Как-то на одном из скалистых островков, которые во множестве рассеяны среди льдов Руйян-мери, пробудился вулкан. Несколько дней мы любовались извержением издалека, а потом, когда оно закончилось, мы прилетели на островок, чтобы рассмотреть вулкан поближе. Там, в самом жерле, среди еще теплого пепла и окаменевшей лавы, я нашел вот это.

Ильма, завороженно глядя на амулет, шагнула поближе, потянулась было потрогать, но опомнилась и отдернула руку.