Галина Романова - Двое из Холмогорья

Сэр Годован внимательно посмотрел на говорившего и выпустил ладонь Терри, подтолкнув молодого человека в его сторону.

— Иди с братом Гуцаром, Лейр, — сказал он и добавил, обращаясь к остальным: — А пока оставьте меня одного. Я хочу спокойно подумать. Непременно скажите мне, если станет что-нибудь известно о брате Керагасте!

Магистры, переговариваясь, покинули покои. Комнаты опустели. Только в передней остались два послушника и оруженосец Керагаста — вдруг Великому магистру захочется что-то приказать. Опустел и коридор — у каждого вдруг нашлось дело, о котором он забыл из-за последних событий. Только брат Гуцар задержался, настойчиво маня Терри с собой.

Брат Гуцар жил на том же этаже, только в другом крыле. Для того чтобы проникнуть в его обиталище, Терри пришлось пересечь весь этаж и миновать лестницу, ведущую вниз, к выходу. Рядом с дверью в кабинет брата обнаружилась еще одна небольшая дверца в нише. Она была чуть приоткрыта и позволяла увидеть крутую лестницу, ведущую куда-то вверх.

— Там обсерватория, — пояснил Гуцар, заметив любопытный взгляд Терри. — Если пожелаете, юноша, я как-нибудь потом покажу вам звездное небо. Ручаюсь, вы такого еще не видели!

Терри, пятьдесят ночей проведший на крыше именно в качестве астронома, только пожал плечами. Интересно, что такого мог показать ему рыцарь-монах, который явно никогда не бывал в горах и не знает, какие там светят звезды?

Кабинет, в который его провели, оказался неожиданно тесным из-за большого количества вещей. Сундуки и лари громоздились в два-три этажа, шкафы с книгами стояли вплотную друг к другу, на каждом свободном аршине стены висели либо полка с книгами, либо карта, либо рисунок. Карты, схемы, книги и чертежи валялись повсюду и наводили на мысль, что они попали в кабинет астронома.

— Я бы желал составить ваш гороскоп, юноша, — обратился брат Гуцар к Терри, проходя в комнату и выуживая откуда-то чистый лист пергамента и перо. — Когда вы родились?

Терри настолько не ожидал такого вопроса, что назвал настоящую дату своего рождения.

— А поточнее? — Астролог записал три цифры. — Вы не помните время? Ну хотя бы когда это было — днем, ночью или на заре?

— Не помню… Не знаю. — Терри слегка запаниковал. А что, если сэр Годован знает точную дату рождения своего племянника Лейра Косоглазого? Тогда ему не составит труда вычислить самозванца! Что будет?

— Вы можете спросить у Великого магистра, — на всякий случай предложил он.

— Сомневаюсь, что сэр Годован точно знает, сколько вам лет, — улыбнулся брат Гуцар. — В нашем Ордене вообще не принято лезть в душу с такими мелочами… Ну, — он сделал кое-какие пометки на листе, — завтра ваш гороскоп начерно будет готов. За более точными прогнозами придется обращаться к звездному небу, но ведь вы этого не желаете?

Он тонко улыбнулся Терри, который был совершенно ошарашен этим проявлением приязни. Родной отец никогда не смотрел на него так спокойно и доброжелательно. Стыдно признать, но сейчас молодой человек был почти уверен в том, что отец его за что-то ненавидел. Во всяком случае, ректор Школы Магии за все десять лет обучения так и не сказал сыну ни одного доброго слова. И Терибальду пришлось собрать в кулак всю свою волю и решимость, чтобы сдержаться и не открыться этому спокойному рыцарю-монаху за одну только его улыбку.

Буквально через четверть часа всем заинтересованным лицам стала известна потрясающая новость: никто из рыцарей-щитоносцев сегодня не отправлялся во дворец. Более того — никто не покидал монастырь!

Кожа пещерного морла на три четверти состоит из хитина и подобна панцирю насекомого. Она не сгорает в пламени, лишь обугливается и скукоживается, а посему даже после большого пожара можно легко узнать, что за существо погибло в огне. Трое стояли над ямой, в которой трещало, вздымалось и опадало пламя, пытаясь пожрать неудобоваримый труп, и молча смотрели на работу огня. Столб едкого черного дыма, клубясь и принимая причудливые формы, поднимался ввысь, по пути окутывая неизвестных, но те даже не морщились, вдыхая удушливый дым.

— Жаль, что пришлось уходить, — наконец нарушил молчание один из них. — Мы столько всего не успели сделать.

— Этот маг. Он мог нас раскусить, — подал голос второй.

— Он не маг, — рискнул предположить первый. — Кузен короля, Лейр Косоглазый…

— Некромант. Это видно любому. Не забудь, что я чувствую сильнее тебя.

— И все-таки жаль. Как мы теперь подберемся к королевской семье? — вздохнул первый.

— За нас это сделают другие.

— Жаль. Придется искать обходные пути…

— Это тем более не наша забота, — стоял на своем второй. — Мы только исполняем приказы!

— И должны немедленно доложить о том, как исполнен этот! — заметил третий, что сразу положило конец дискуссии. — По коням, братья. Я не хочу, чтобы нас здесь видели!

Яма, в которой горел, испуская смрад и чад, труп пещерного морла, находилась на краю обыкновенного скотомогильника, который располагался в свой черед на небольшом отдалении от городских окраин. Уже светало, при такой ясной погоде кто-то должен был заметить странный черный жирный дым и ощутить слабый отголосок той вони, которой они трое дышат уже полчаса. А это значит, что место погребения пещерного морла вскоре станет известно всем. Но они в это время должны быть как можно дальше отсюда.

Обед Лейру понравился, и даже очень. Откровенно говоря, юноша слегка ошалел от свалившегося на него изобилия. Собранный на скорую руку стол поражал разносолами. Достаточно было сказать, что вино было представлено шестью различными сортами, а одних морепродуктов присутствовало четыре разновидности, среди них — редчайшие розовые устрицы, которые даже герцоги Холмогорские ели всего три раза в год по большим праздникам.

Удобно устроившись во главе стола, Лейр совмещал приятное с полезным. Отодвинув тарелки и блюда в сторону, разложил перед собой украденную из кабинета лорда Годфруа книгу в толстой обложке и увлеченно читал, не глядя, что наливают ему в бокал и подкладывают в тарелки прислуживающие за столом свиллы. Рабы находились в легком шоке — еще никто из господ не приказывал им оставаться в телесном облике, и тем более никто не читал за столом, переворачивая страницы жирными пальцами и загибая края, чтобы запомнить и потом перечитать понравившийся фрагмент.

Да, Лейр читал. Он сам не подозревал в себе такой страсти к чтению — те двенадцать книг, которые он прочел за свою жизнь, были как бы не в счет. Но сейчас он просто не мог оторваться. Это был не роман или «научный» труд, повествующий о диковинках дальних стран. Лучше всего сие произведение можно было охарактеризовать как «записки чародея» — описание реальных событий, сделанные со скрупулезной точностью (вплоть до того, какое выражение лица было у автора сих строк да чем пахло в комнате) соседствовали с размышлениями о смысле жизни, довольно смелыми высказываниями относительно современного мироустройства и описаниями опытов. Особенно много там было именно описаний — как расположить в пентаграмме свечи, что стоит говорить, какие амулеты использовать, а какие засунуть подальше и забыть. Записи были сделаны от руки в разное время, но исправлениями не изобиловали. И вообще, почерк у автора сих строк был красивый, классический, а слог такой стройный, словно он заранее знал, что его сочинение будут читать посторонние.