Твердая Надежда. Книга 2. Академия для куклы. - Юрий Владимирович Деревянко
* * *
За окном автомобиля проплывают поля, начинаются и заканчиваются посёлки. Когда-то уже видела это дорогу из окна междугороднего автобуса. Надин Дядюшка, конечно, пониже, и при взгляде на пролетающую внизу дорогу скорость кажется выше. Поначалу от этого было чуть жутковато, но поглядела на почти замершую за рулём кибернетическую соседку, на её парня, спокойно сидящего впереди рядом с ней - и тоже успокоилась. Глядя в окно - стала пытаться вспомнить, что будет дальше. Дорога почти не изменилась с тех пор, как ездили с родителями на море. Те же дорожные развязки, те же посёлки со своими названиями. От воспоминаний о долгой поездке в автобусе начало клонить в сон. Зевнула и встряхнулась - когда ещё получится всё это увидеть, да ещё и из окна такого необычного автомобиля? А потом скорость стала снижаться - и быстро поняла, почему. Впереди показался огромный монумент, поставленный в память о Великой войне.
* * *
Осторожно завернула на парковку позади монумента, поворотом ключа заглушила мотор. На минуту прикрыла глаза, отдыхая в наступившей тишине после непривычно долгой дороги. Когда готовилась к сдаче на права - читала о водителях, способных вести машину часами. Но тут поняла - для этого ещё нужно долго тренироваться. Когда открыла глаза - Серёжа и Нина глядели выжидающе. Улыбнулась:
– Я думала - это будет труднее.
Нинок тут же фыркнула:
– Да у тебя всё всегда легко. Пошли гулять.
Потеряшка вылетел из багажника и завис поблизости, снимая. Следом аккуратно достали из багажника небольшой букет. И первым делом поднялись с ним на мемориал. Укладывая цветы, пояснила:
– Папа говорил, что где-то в этих местах погиб старый брат моего прадедушки. Или папиного прадедушки. Я уже запуталась, это давно было.
– Пойдём - поищем его фамилию в списках? – тихо предложил Серёжа.
– Пойдём. Хотя я и не помню его фамилии.
– Разве у тебя не его фамилия?
– Кажется - нет.
* * *
Список оказался пугающе огромным. Таблички с фамилиями, выстроившиеся по обе стороны аллеи. В школьном учебнике это просто цифра потерь. Одна цифра, которую трудно себе представить. А тут невольно вскрикнула, оценив их количество. Надя пошла медленно, но не останавливаясь, только поглядывая на надписи. Догадалась, что она фотографирует. Может быть - всё-таки надеется потом найти кого-то... Отстала немного, почитала одну из колонок списка. Одна из фамилий показалась знакомой. Наклонилась и коснулась рукой холодного гранита, пытаясь вспомнить. Мама что-то говорила... Когда взглянула вслед Наде и Серёже - оказалось, что они отошли уже довольно далеко. И вдруг стало страшно. Бросилась со всех ног к ним и схватила Надю за свободную руку. Холодную, как гранит. Она вдруг тоже показалась частью этого мемориала. Ожившей статуей. Испуганно бросила её руку и тут же снова обняла, повисая на тёплой шее. И разревелась, как маленькая.
– Нина, что случилось? Ты кого-то нашла?
– Я не помню, Надя! Я учила про это в школе, но я не помню! Мама... Фамилия... Я забыла... Нааадяяя...
А потом стало тепло и уютно. И поняла, что стоявший рядом Серёжа обнял обеих.
– Девчонки, не надо. У всех кто-нибудь погиб. И слишком много, чтобы всех помнить.
– Так что же теперь - не помнить никого? – спросила упавшим голосом Надя.
– Считай, что сегодня мы вспомнили всех. Даже тех, у которых никого не осталось.
Продолжая всхлипывать, посмотрела на него снизу вверх.
– Хитрый ты, Серёжка, – подытоживает Надя. – Вот за что я тебя люблю - ты всегда позитив найдёшь.
* * *
Потеряшка нырнул в открытую дверь Дядюшки Патрика. Тут же подключила его зарядку. Не потому, что он сильно разрядился, а просто - на всякий случай. Села за руль, завела мотор. Пока гуляли, он успел остыть. Прикрыла глаза. Списки, списки... Машинально запустила поиск по своему архиву...
Мария Гурова, "Списки"
Женщины, разных возрастов и сословий,
Проделавших путь не близкий,
Смотрят с надеждой и беспрекословно
На тех, кто в руках держит списки.
Вначале звучат имена, в отчаянье - и псевдонимы,
После начинается описание:
"Высокий, худой, на висках седины"
Или "с рыжей бородой и усами".
Не найдя по приметам отклика в тех,
К кому в мольбе вопрошали,
Они восклицают (настырность не грех,
Да и когда бы грехи мешали?):
"Это мой сын!", "Мой брат!", "Мой отец!",
"Это же мой жених!".
"Простите, такого здесь нет". Конец.
И голос, как прежде, тих.
Еще один незнакомец, капрал,
Которого нету в списках.
Какой, к черту, смысл, что ты узнал
Высокий он или низкий?
Ничего не осталось кроме женщин им близких,
Покорных своей судьбе.
Прости их Господь, но все эти списки
Вести уже не тебе.
Поняла, что прочитала это вслух, когда Нина опять завыла в голос. Дико, по-бабьи. Будто по свежему покойнику. Повернулась к ней и поглядела стеклянными глазами, неспособными заплакать.
– Извини, я больше не буду.
Нина выскочила из машины. Не сговариваясь с Серёжей, отстегнулись и тоже спрыгнули на землю. Но оказалось - Нина обежала, чтобы
