Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова
— Вы…
Боль рвется наружу…
Нет! Не при Ирэн же!
— Что?
Невинно распахнуты зеленые очи — в них тонули граф Тэн и герцог Тенмар. И утонут еще многие. Но не Алан Эдингем.
— Вы так прекрасны…
Он должен задавать вопросы, должен. И выдержит всё! Баронесса просто не понимает, что говорит. Она ничего не знает. Даже сама Эйда не знала. Так и не узнала…
Пожалуй, пора свернуть на другую дорожку — впереди угрожающе замаячила беседка с колоннами. И со статуей девы — одетой лишь в каменные «опавшие листья». Только окажись в такой беседке с баронессой — и от церковного алтаря можно будет сбежать разве что в Квирину, к Анри Тенмару. В гладиаторы.
— Баронесса…
— Для вас — Ирэн…
Не будь она такой дурой, а заодно — герцогской племянницей… Впрочем, для служанки Ирэн — слишком худа. И хорошо — меньше некоему Алану Эдингему будут лезть мысли о беседке!
Ну зачем она носит такие яркие платья? Разве незамужним девам не положено розовенькое, голубенькое, кружева там разные?.. И, во имя Темного — зачем ей такое глубокое декольте⁈
У Алана просто давно не было женщины, вот и всё. Нужно будет навестить заведение тетушки Терезы… Сегодня же вечером!
— Ирэн…
Надо вернуться к заданию Ревинтера! И уходить отсюда. А на завтра подыскать себе срочные дела.
А у нее действительно красивые глаза. И губы сочные — это еще с прошлого раза запомнилось…
Змеи!
— Жаль, я не могу нанести вам визит. В одиноком и пустом особняке вы, наверное, так же одиноки, как и я… в чужом доме, где я живу.
— О, что вы — вовсе не одинока! — немедленно клюнула на наживку Ирэн. Да и с чего не клюнуть? — Ко мне приехали кузины и кузен. Соланж, Софи, Констанс и тетя Одетта.
Каждое имя сопровождалось чувствительным вздохом. А беседка неотвратимо приближается. Может, юная дева всё же побоится лишиться репутации? Раз уж больше ей терять давно нечего.
— Какая прелесть! — баронесса восторженно (опять!) уставилась — на сей раз на кустище белого шиповника.
Да что у нее за вкусы⁈ В следующий раз Ирэн вообще чертополох понадобится! Или крапива.
Алан уже понял, что упрямую ветку выдирать придется. Поглубже вздохнул, набираясь храбрости. Когда вдруг баронесса, неожиданно обернувшись к кавалеру, нежными ручками обвила его шею. И прильнула к губам — резким, требовательным поцелуем.
Эдингем так остолбенел, что даже не сразу ответил. И потому успел краем глаза заметить шагающего к эриковскому особняку светловолосого офицера. «Влюбленную парочку» отделяло от гостя шагов пятьдесят — так что Алан узнал его без труда. Навестить жену отсутствующего в Лютене Ормхеймского Бастарда явился князь Словеонский и Старградский Всеслав!
Более неподходящего момента для выражения нежных чувств баронесса найти не могла. Но теперь уже поздно. Остается надеяться, что знающий Алана в лицо Всеслав с затылка его не признает.
А целоваться с красивой, пусть и недостаточно пышнотелой девицей, пока словеонский князь идет через двор, — не самое неприятное занятие.
Худа? Да не то, чтобы слишком…
Да вовсе нет! И грудь у нее на месте, и…
3
Баронесса опомнилась первой. Причем — раньше, чем они оказались возле позолоченной скамьи с пуфиками. И куда раньше, чем хотелось Алану!
— Вы с ума сошли, сударь? — проворковала Ирэн.
И Эдингем готов поклясться — даже не покраснела. Впрочем ее лица не видно. Куда интереснее декольте! Самое глубокое из всех Алисиных дам. И оно никак не желает рваться дальше…
— Сударь! — У хрупкой, худенькой Ирэн — неожиданно жесткие пальцы. И отнюдь не слабые ручки. Мало того, что природа не скупясь отмерила герцогской племяннице фамильной силы Тенмаров, так девушка еще и тяжелым крестьянским трудом занималась! В монастыре, наверное.
Все многочисленные… ладно — немногочисленные любовницы-недворянки Эдингема берегли руки. А у баронессы Вегрэ под нежной кожей — затвердевшие мозоли матерого фехтовальщика. И осиная талия — сильная, как у танцовщицы, сплошные мышцы. И без корсета, вдобавок. Он ей вообще не нужен. Нечего утягивать.
— Сударь, мы еще не женаты, — Ирэн, ловко вывернувшись из его рук, скромно потупила красивые глазки.
Гибкая, стремительная… Действительно танцовщица? Темный бы побрал этих южанок! Даже у самой тощей из бывших подружек Алана было за что приятно ущипнуть. А Ирэн Вегрэ — сама, без всяких корсетов — сплошь из китового уса и железа.
— Сударь, что будет с моей репутацией?
Эдингем помянул про себя ее репутацию — вместе с репутацией ее дяди и дядиного сына-изгнанника. С трудом поборол естественный вопрос, что еще способно повредить доброму имени семейной любовницы Тенмаров. И чуть не поинтересовался, кому именно Ирэн хранит верность: первому любовнику или последнему?
— Я готов сделать вам предложение в любой день и час! — жарко прошептал Алан. Старясь успокоить если не дыхание, то мысли!
А баронесса даже не покраснела. Опять…
— Вы… вы шутите! — чрезвычайно интересующая Ревинтера прелестная племянница покойного дядюшки нервно комкает в изящных пальцах кружевной платок. — Вы… не можете… после того, как я… чуть не позволила вам…
И что ответить? Что другим она позволяла не в пример больше? Что Алан Эдингем — не такой мерзавец, как пресыщенные развратники, рожденные под герцогской короной? Те, что передавали Ирэн из рук в руки!
Что Алан — не дряхлый, давно женатый герцог, затащивший брошенную любовницу сына в собственную, воняющую старческой немощью постель? Юную дурочку, которой деваться было некуда.
— Я не отказываюсь от своих слов.
Будь Ирэн Вегрэ законченной шлюхой — уж наедине-то стесняться бы не стала.
А Эйда потеряна навсегда…
Но первое, чем займется Эдингем после свадьбы, — попытается хоть немного откормить худющую баронессу!
От дальнейшего обдумывания планов на будущее, а заодно и девицу — от ответа, избавили приближающиеся голоса. Темный! Они — совсем рядом!
— Творец милосердный! — Ирэн в отчаянии стиснула в кулаки отнюдь, как выяснилось, не хрупкие ручки. А лихорадочный взгляд заметался по гладкому золоченому шелку стен.
Алан выругался вслух: один из голосов — точно Всеслава. Конечно, можно понадеяться, что словеонский князь пройдет мимо. А еще — что молния в лесу не ударит в самое высокое дерево.
— Если нас увидят — я объясню, что сделал вам предложение!
Всеслав — не девица Ирэн и не ее грустноглазая покровительница. Он-то точно сообразит, что здесь делает офицер Ревинтера! В любовь верят лишь женщины… и сам Эдингем — дурак наивный. А вот князья любят не чаще герцогов и министров-Регентов.
Кто вообще пустил Всеслава гулять
