Вихрь Бездны (СИ) - Ольга Ружникова
Просить помощи у церкви — гиблое дело. Для святош мать незаконнорожденного ребенка — грязь под ногами. Если не хуже.
Девушка тяжело вздохнула. Проблема — не только в погоне. У беглянок нет ни меара. А Мирабелла целый день ничего не ела.
В монастыре Эйде приходилось выполнять и самую черную работу. Может, теперь пригодится?
В первых трех домах девушке просто отказали. В четвертом пригрозили вызвать стражу — разобраться «с нищей шлюшкой-попрошайкой». И вообще «много вас здесь ходит — только и норовят обокрасть». В пятом едва не опознали в Эйде какую-то известную воровку, что «вот так же бродила — а потом из соседнего дома всё вынесли». В шестом недвусмысленно назвали место, где «грязные, распущенные девицы вроде тебя найдут себе занятие по вкусу». Что Эйда — вдова, не поверил никто.
В седьмом доме попросту велели убираться — «пока собаку не спустили». А на улице встретил накрапывающий дождь, на глазах превращающийся в ливень.
Девушка поплотнее закутала Мирабеллу в плащ Руноса. Зубы уже начали дробный перестук, а всё тело сотрясает дрожь. Сейчас бы в тепло… куда угодно, но под крышу! Или хоть сесть на сухое! Впрочем, еще немного — и сойдет и мокрая земля.
— Эй, красотка, хочешь развлечься?
Эйда затравленно обернулась — навстречу двум похабным смешкам. Пара щербатых нищих откровенно уставились на попятившуюся девушку.
Лиаранка крепче прижала к груди дочь, развернулась и побрела прочь — с трудом заставляя себя не ускорять шаг. Вслед раздался свист:
— Красотка, куда же ты?
Эйда бросилась бежать.
— Эй, ты давно здесь ошиваешься! Всё равно ночью никуда не денешься. Стой — если не хочешь, чтоб заодно придушили твоего щенка!
Мерзавцы правы. Ей некуда деться и негде прятаться. Для этих… людей она — дешевле любой уличной шлюхи, потому что ту хоть кто-то защищает.
Эйда, задыхаясь, помчалась дальше. Только бы не споткнуться! Творец милосердный, снизойди к мольбам грешницы!
Теперь она знает, куда ей нужно.
Невозможно представить, как Эйда выдержит то, что предстоит… даже ради Мирабеллы! Но выхода не осталось.
Друзей у беглянки нет, родных — тоже. Церковь попросту запрет ее в монастырь — в очередную Башню Кающихся Грешниц, чтобы поскорее уморить. А Мирабеллу вернут туда, где держали все эти год и семь месяцев.
Эйда содрогнулась! Любая мать выдержит все муки Бездны — лишь бы избавить от них свое дитя.
На улице беззащитная девушка станет общей игрушкой… а за жизнь ее дочери никто не даст и меара. Значит — всё, что угодно, лишь бы спастись от этих животных. Впрочем, нет — сравнение их со зверями слишком оскорбляет последних. До изощренной жестокости людей невинным тварям далеко.
Где веселый квартал, Эйде сообщила первая же встреченная горожанка. Окинула брезгливым взглядом грязную, оборванную шлюшку, поморщилась и махнула рукой в нужном направлении.
Если не знаешь, как выбирать, — бери первое попавшееся. Лиаранка решительно постучала в дверь ближайшего борделя по левой стороне улицы.
Открыла девица примерно ее лет. Гораздо менее размалеванная, чем ожидала бывшая графиня.
Может, служанка?
— Прошу вас, мне нужно поговорить с хозяйкой бор… этого почтенного заведения.
— Почтенного — скажешь тоже! — фыркнула девушка. С любопытством, но, кажется, без презрения оглядывая потрепанный наряд Эйды. Что плащ, что подол юбки — не определить, где грязнее. — Матушка отдыхает. Сейчас позову.
«Матушка»… Будто речь о монастыре. Лиаранка, конечно, наивна. Но не настолько, чтобы предположить, будто дверь в борделе открывает родная дочь хозяйки.
— Что тебе, милая?
Похоже, «отдыхала» «матушка» недалеко. А из-за ее спины торчит курносый носик той самой служанки.
Мановение унизанной перстнями руки — и любопытную девушку как ветром сдуло. Куда-то в задние комнаты.
Эйда растерялась. Бордель-маман — лет тридцать. Ну или тридцать пять. Ничего общего со старухой из романов Ленна. Красивая, пышная дама в ярком, но не кричащем наряде. Да и декольте… у лагерных шлюх не в пример глубже.
— Я прошу вас взять меня на работу, госпожа, — склонила Эйда голову.
Как назло, Мирабелла выбрала именно этот миг, чтобы проснуться. И с любопытством уставилась на собеседницу матери. Конечно, где ребенок прежде мог видеть столь красивых теть?
— У меня нет работы для такой, как ты, — покачала головой хозяйка заведения.
Мягкий тон, сожалеющая улыбка. Не возьмет! Так Эйде уже отказывали — в самом первом доме.
— Для «такой» — это «какой»? — безнадежно уточнила девушка. — Для нищенки? Оборванной бродяжки? Одинокой матери? Я могу быть кем угодно. Мне приходилось быть служанкой.
Вот и всё. Сейчас кликнет слугу, чтобы «проводил» назойливую девчонку.
— Ты не поняла, — всё то же отрицание в голосе. И та же сожалеющая улыбка! — У меня есть служанки. Мне нужны девушки… но не такие, как ты.
— Почему? Я для этого недостаточно хороша?
— Дитя мое! — теперь во всё еще мягком голосе — явное раздражение. — Мне нужны шлюхи!
Эйда тяжело вздохнула — только сейчас осознав, насколько же устала, замерзла, проголодалась! Как затекли руки, подкашиваются ноги… А еще немного на таком дожде — и простудится Мирабелла! Если еще не простудилась…
— А я, по-вашему — кто? — девушка пристально взглянула в глаза собеседнице.
Миг красавица смотрела в глаза Эйде — долгим, изучающим взглядом. Потом шагнула в сторону, шире распахивая дверь:
— Входи.
Глава 7
Глава седьмая.
Аравинт, замок Арганди. — Эвитан, Лютена.
1
Дурочка Элен уже задыхается — от заполошных рыданий. Если не успокоить сейчас — истерика будет часов на пять, но у Кармэн нет ни сил, ни желания.
— Простите меня, простите…
Что напугало Элениту сильнее — каменный взгляд Кармэн или презрение в глазах Виктора? Последнее, наверное. И зря.
А Виктор — дурак. Злится на глупую девчонку, когда единственная виновница беды — Кармэн Зордес-Вальданэ. Непутевейшая, дрянная мать!
— Нет, Элен. — Рука стала чужой, и как же трудно сейчас коснуться светлых локонов! — Ты не виновата. Арабелла… не простила бы тебя, если бы…
Только бы не всхлипнуть! Не выпустить на волю ни капли слез. Иначе — плотину прорвет. И Кармэн Зордес-Вальданэ рухнет на пол, взвоет душераздирающим воплем издыхающего зверя, рванет на себе волосы…
— … если бы всё кончилось благополучно.
Отчего они все в таком шоке? От ее равнодушного спокойствия? Или потому, что тем же тоном она отказалась ехать?
— Герцогиня! — Старый слуга не знает, что делать. — Герцогиня, больше времени нет…
— Вот именно. Уезжайте немедленно. Это — приказ. Остаюсь только я.
— Мама! — Не порази дядю удар три
