Генри Олди - Шмагия

«Педант и тупица!» — кривились многие и ошибались.

Трудно было предположить, что первый из этой странной парочки, ироничный щеголь и лощеный кавалер — один из лучших дайм-венаторов Реттии, почетный член восьми охотничьих обществ в соседних державах! Маг высшей квалификации, обуздавший и рассеявший не одну дюжину инферналов. Дерзец, взрастивший личный Облик, дабы спускаться в княжество Нижней Мамы и преследовать добычу на ярусах Преисподней, в родной стихии. А второй, медлительный увалень, который с видимым скрипом напрягает мозги, морщит лоб и часами обдумывает ответ на любой вопрос, — едва ли не самый блестящий ум королевства! Видный демонолог-теоретик, гордость Реттийского Универмага. Автор многих трактатов, поражающих умы и воображение не только юнцов-студиозусов, но и седобородых волхвов всей земной плоскости.

Что же касается родства, тут досужие сплетники, как ни странно, были отчасти правы. Матиас Кручек и Фортунат Цвях приходились друг другу пяти— или шестиюродными братьями по отцовской линии. Оба плохо представляли себе степень этой «юродности» — что, заметим, их абсолютно не волновало. Во всяком случае, уточнить генеалогию ни один не пытался. Дружили они с детства. Тогда же, в возрасте семи-восьми лет, и проявились впервые их будущие наклонности. Во всяком случае, родители обоих любили рассказывать сходную историю.

Как— то, играя вместе в саду, мальчики заспорили.

— Давай в големчиков играть! — предложил юный Фарт. — Спорим, мой твоего заборет?

Мэт наморщил лоб. Подумал. Наморщил снова и подумал еще разок.

— Не заборет, — уверенно сообщил он наконец.

— Давай!

— Давай.

Оба усердно принялись за дело. К тому моменту, когда Мэт слепил своего глиняного уродца, у Фарти была готова небольшая армия. Глиняные и песчаные человечки замерли стройными рядами, готовые двинуться в атаку на одинокую корявую фигурку.

И грянул бой!

Через четверть часа Фарти едва не плакал, глядя на слабо шевелящиеся останки армии, над которыми возвышалась покореженная фигурка воина-одиночки. У голема Мэта была оторвана рука, голова болталась на жухлой травинке, но он стоял!

— Я ему скелет сделал. Из прутиков, — наставительно сообщил Мэт, нимало не издеваясь над потерпевшим крах приятелем. — А твои без скелетиков. Вот и развалились. А еще я всю ману на одного потратил. Он и вышел сильнее. Понял?

Урок не прошел даром. Назавтра поле боя осталось за Фартом. Но с тех пор он часто обращался к другу за советом: как лучше сделать то? А это? Почему? И Мэт, по обыкновению подумав, серьезно, как взрослый, объяснял как и почему. Ему куда легче было объяснить, чем сделать самому. А Фарту, человеку действия, — точь-в-точь наоборот. Нечего и говорить, что вместе друзья составляли отличную пару.

В девять лет Фортунат Цвях впервые увидел свободного демона. А также — венатора за работой. В тот день город наводнила крысиная стая слухов: из частной лаборатории Атрида Харизматика сбежал опасный инфернал. Слухам особого значения не придали: в лаборатории Харизматика вечно что-нибудь случалось. Однако на поверку все эти «ужасные происшествия с катастрофическими последствиями» чаще завершались пшиком.

Фортунат карабкался через забор в сад Кручеков — и увидел демона.

Демон напоминал огромную кучу фиолетового навоза. Навоз лоснился и трясся студнем. Куча возвышалась у противоположной стены сада, из нее то и дело высовывались мерцающие щупальца, шаря вокруг. Как демон попал в сад, оставалось загадкой. Мальчишку охватил интерес — сладостный, острый, до дрожи в коленках. Он сидел верхом на заборе и смотрел. А демон не смотрел, потому что глаз у него не было.

— Прячься! — прошипели из зарослей. — Заметит!

Разумеется, это был Матиас: толстяк таращился на ужасного гостя из-за кустов пахучего жасмина. Последовать совету друга Фортунат не успел. В следующий миг из-за дома вылетел фокстерьер Шумка и с отчаянным лаем бросился на демона. Фокстерьеры — они вообще отчаянные. Это Шумку и погубило. Стрелой ударил гибкий отросток. Взлетел и оборвался смертный визг пса. Демон наколол Шумку на щупальце, как гурман фрикадель на вилку. Навоз раскрылся пастью, откусил половину добычи. Мальчишки застыли, потрясенные трагедией. Это их и спасло — инфернал отслеживал любое движение вокруг.

И тут на заборе, рядом с кусающим губы Фортунатом, появился человек. Малорослый, щуплый, куртка из замши небрежно распахнута. На шее — серебряная цепь с кругляшом-амулетом. Молча и сосредоточенно, человек начал действовать. Из рукавов куртки вылетела горсть пламенных игл разной длины, воткнувшись в землю вокруг инфернала. Навоз разразился серией каркающих звуков, но поздно. Человек на заборе страшно загудел — голос шел будто из бочки, — и стремительно начертал в воздухе мудреную загогулину. Инфернала сотрясла мелкая дрожь, демон стал быстро усыхать, исходя отвратительным смрадом. Он пытался вырваться, но иглы шипели, брызжа искрами, и вскоре на земле шкворчала, как яичница на сковородке, лужица вонючей жижи.

— Уже не опасно. Можете подойти, — охотник спрыгнул в сад. — Только не прикасайтесь.

Когда мальчишки опасливо приблизились, он добавил с грустью:

— Собаку жалко.

— Жалко… — хлюпнул носом Матиас.

А Фортунат во все глаза восторженно глядел на охотника. Теперь он точно знал, кем станет, когда вырастет.

— А почему он такой… Почему злой? — спросил Матиас.

— Демон, — сплюнул сквозь зубы охотник. — Они все такие.

— Почему?

Охотник пожал плечами и обернулся к бегущим из дома хозяевам.

— Я узнаю почему, — тихо пробормотал себе под нос Матиас Кручек. Словно клятву дал.

Своего первого демона Фортунат Цвях вызвал в тринадцать лет. На третий год обучения у венатора Гарпагона Угрюмца. Вспоминать о том случае Цвях не любил.

Учитель Фортуната полностью оправдывал имя и прозвище, однако школу у Гарпагона юный Цвях прошел хорошую. Оба были практиками до мозга костей, а это, согласитесь, сближает. Так что, когда Фортунату исполнилось двадцать семь, из ворот усадьбы Гарпагона Угрюмца вышел, чтобы больше не возвращаться, отнюдь не юноша бледный со взором горящим. А совсем наоборот: молодой, но опытный охотник с железной хваткой, научившийся скрывать истинную суть под иронично-богемной личиной. Личина уже начала прирастать. Вскоре она сольется с истинным «я» Фортуната Цвяха, сделавшись неотъемлемой частью.

Вслед ученику из-за чугунной решетки долго смотрел Гарпагон Угрюмец. Видя в уходящем молодом человеке — себя. Лет сорок назад… По губам Гарпагона блуждала грустная улыбка, какой раньше никто не видел на его лице. Демонам Угрюмец улыбался совсем иначе, а при людях не улыбался вовсе.