Ксения Баштовая - Пыль дорог

— Звала, мамань? — Голосом вьюноши можно было не то что бить бокалы — даже двери выбивать.

Менестрель окончательно спал с лица.

Каренс решительно рванул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж: выяснять, чем закончится разговор, ему окончательно расхотелось.

Зайдя в отведенную ему комнату, мошенник, не разуваясь, рухнул на кровать. В течение ближайшего часа менестреля можно не ждать — пока он разберется со своей невестой, можно и вздремнуть. Дверь Каренс не запирал. В самом деле, что у него можно украсть? Денег — ни медянки, все, что есть, — одежда, которая на нем.

Скрипнула дверь — в комнату вошел менестрель. Встрепанным вороном присел на колченогий табурет возле входа и мрачно уставился на развалившегося на постели мошенника:

— Тебя сейчас убить или чуть позже?

— За что? — удивленно зевнул Каренс.

— Какого черта ты бросил меня одного? — взорвался музыкант. — Я еле ее успокоил: она собиралась прямо сейчас тащить меня в храм — венчаться, пока снова не сбежал. — Он помолчал и тоскливо добавил: — А еще у нее восемь детей. Возраст — от четырнадцати лет до трех месяцев. Утверждает, что все мои.

Мошенник подавился хохотом:

— И что теперь? Когда свадьба?

— Заикнешься про это — убью! — Менестрель поднес кулак к самому носу мошенника. — Я убедил ее, что моя тяжелая кочевая жизнь — не для такой хрупкой и нежной девушки, как она.

— Поверила?

Найрид скривился:

— Я пообещал, что через пару лет обязательно вернусь и научу своего старшего сына играть на гитаре. А теперь, может, объяснишь, какого черта мы сюда приперлись?

Мошенник сел на кровати, огляделся по сторонам:

— Перо и бумага есть?

Писчие принадлежности обнаружились быстро. Каренс задумчиво погрыз перо, и уже через пару минут на листе появился длинный список.

— Пойдешь купишь все это.

— Сейчас? Ночь же на дворе!

Джокер пожал плечами:

— Но ведь существуют лавки, работающие круглосуточно. Или ты предпочитаешь поближе познакомиться с новообретенной семьей?

Найрид буквально вырвал лист из рук мошенника, пробежал список глазами:

— Так, подожди, зачем тебе пять колод карт?

— Пять? — удивленно присвистнул шулер. — Это называется «заработался». Семь ведь нужно!

Несколько мгновений менестрель осмысливал прочитанное и услышанное, а потом спросил:

— Ты собрался играть в карты?

— Не играть — выигрывать.

— Мошенничать?

— Не ори, — строго оборвали его. — У тебя есть другой вариант, как нам заработать денег?

— Ну…

— Нам ведь нужно дойти до Алронда? Сам говорил, что немного денег у тебя есть. На то, что указано в списке, должно хватить. Отвары трав в принципе не дорогие, карты — тоже.

Вероятно, необходимые Каренсу предметы были и впрямь не очень дорогими, но искать их пришлось по всему городу. Тем более что джокер, перестраховавшись, строго-настрого запретил покупать одинаковые предметы в одной и той же лавке.

Оставалось приобрести всего пару колод. Вымотавшийся за ночь менестрель высыпал на ладонь остатки денег и долго изучал одиноко лежащие три монеты: две медные и одну серебряную. По всем расчетам, оставаться у Найрида могла только медь. В крайнем случае — бронза. Так откуда взялось серебро?

Монета музыканту не понравилась, и он, недолго думая, решил ею расплатиться. Заспанный торговец-фавн, зевая, долго крутил сребреник в руках, потом спросил что-нибудь поменьше и лишь минут через пять положил на прилавок нераспечатанные карты и высыпал рядом горсть бронзы.

В последнюю ночную лавку музыкант заходил с некоторой опаской. Двумя пальцами порылся в кошельке, осторожно извлек самую большую монету — и разглядел на серебристой поверхности знакомый императорский профиль.

Выяснять, каким образом неразменная монета возвратилась к хозяину, Найрид не стал. А то, как она попала к музыканту, вполне понятно — Амансио расплатился за урок музыки. Менестрель, не глядя, заплатил торговцу и вышел из лавки, подбрасывая сребреник на ладони. О новом приобретении стоило подумать на свежую голову.

Перед самым рассветом Найрид ввалился в комнату к мошеннику и, растолкав его, бросил под ноги сумку с покупками:

— На, разбирайся, и спокойной ночи.

Пока Каренс заспанно хлопал глазами, музыканта и след простыл. Он спустился вниз, растолкал мирно дремлющую невесту, потребовал себе свободную комнату и завалился спать. Все остальное могло подождать.

Весь день Каренс колдовал в своей комнате. Бурлили подогреваемые на небольшой жаровне настои трав. Чуть слышно шуршал кинжал, скользя по разрезаемой бумаге. Сновала по картону тонкая игла. Медленно падали на разукрашенную всеми цветами радуги карточную рубашку капли краски — все привычно и отработанно до последнего жеста. Мошенник готовился к работе.

На закате, когда солнце окрасило крыши в багровый цвет, в небольшой игровой дом на окраине города вошли двое. Один из них тут же направился к карточному столу. Второй, о чем-то задумавшись, остановился возле стойки и, заказав бокал вина, принялся неспешно его цедить, изредка бросая косые взгляды на игроков. Минут через двадцать он, не выпуская из рук бокала, подошел к одному из столиков и стал с интересом наблюдать за игрой.

Расчет Каренса строился на очень простой схеме. Достаточно было в процессе игры подменить обычные карты на крапленые — не спеша, по одной — и спокойно играть. Колоды наверняка будут заменяться — в конце концов, каждый игрок вправе потребовать новую, — но ведь не зря же менестреля посылали купить несколько комплектов.

Первый крап был запаховый. Мошенник обработал карты специальным составом, не оставляющим следов. Каренс играл очень осторожно: протягивал руку взять карту, отдергивал и в нерешительности подносил ладонь ко рту. Естественно, ему очень быстро пошла карта.

Заменить колоду потребовали минут через сорок после начала игры.

Следующий крап был нанесен иглой. Карты предварительно были разрезаны вдоль ребра, и та часть, на которой была нарисована рубашка, была проколота очень тонкой иглой. После этого обе половинки карты склеивались. Теперь джокер шиковал. Одна огромная ставка сменялась другой, и даже пара проигрышей не испортила общей картины.

Следующая колода. Новый крап — сточенные ребра у карт. Новый стиль игры. Эта колода продержалась не больше пятнадцати минут.

Новая колода. Еще один крап — подсохшие капельки воды на рубашке, их тусклый блеск.

Менять стили игры Каренс не боялся. Это, наоборот, вполне естественно: вначале игрок волновался, боялся тянуть карту, потом разохотился, потом еще что-то произошло. Гораздо хуже было бы, если б он играл все время одинаково.