Джеффри Арчер - Месть Бела

Они продолжили путь. Впереди, отгораживая дорогу от полей, потянулись перелески. В тени толстоствольных, ветвистых деревьев с крупными, в ладонь листьями идти стало легче. Дошли до развилки. Свернули направо, а налево, вдали – успел рассмотреть Конан – показали себя крыши небольших приземистых домиков, хижин. Но их вели не к ним.

Куда их вели, стало ясно довольно скоро. Перелески закончились, они вышли на открытое пространство. И увидели дом. Высокую ограду из толстых древесных стволов с заостренным верхом и возвышающийся над ней дом. Если б их прогулка была увеселительной, Конан непременно остановился бы, чтобы полюбоваться необычным видом этого строения. Здание было высоким, сужающимся кверху. Каждый этаж опоясывали широкие, загнутые кверху карнизы, или как бы даже отдельные крыши, последний этаж напоминал башенку и его венчал деревянный резной шпиль.

Дорога уткнулась в ворота. Обитые по краям железом створки были сведены. На поперечной деревянной балке, укрепленной над боковыми стойками, были вырезаны и закрашены черной краской узоры, хитросплетение черточек и закорючек.

Один из дикарей (Конан не сейчас подметил, что этот, скорее всего, в их отряде за главного) громко прокричал что-то, направив крик за ограду, и рассмеялся. Его смех подхватили другие дикари. Вскоре воротные створки разошлись к пленников ввели во двор.

Дорожки, проложенные по двору, были засыпаны речным песком. Там и тут, на первый взгляд беспорядочно, росли небольшие деревца, площадки под ними окружали камни.

Они приблизились к главному зданию, тому, что давно уже видели издали. Здание опиралось на высокое каменное основание, а главным его позволяли назвать прочие постройки по бокам и позади, здорово уступавшие в высоту и ширину.

Многие из построек соединялись и между собой и с основным зданием крытыми переходами.

Они остановились перед высоким крыльцом. Пленников вывели вперед и сразу вынудили опуститься на колени. Приведшие их дикари выстроились сзади.

– Ладно, подчинимся, – пробормотал Конан.

Глава пятая

Кого-то ждали. Кто-то, наверное, должен был выйти на это крыльцо. «Еще один вождь, вроде того, кому кланялись на дороге», – подумал киммериец. Но вождь не спешил, и у пленников было время на невеселые раздумья. Было время и осторожно повертеть головой. Блуждающий взгляд Конана упал на резьбу, украшающую перила крыльца и карнизы. И везде повторялось изображение одного и того же чешуйчатого зверя с длинным хвостом, украшенным гребнем, с распахнутой, изрыгающей огонь пастью, над которой извивались шнуры усов. Неужели у них здесь такое водится?

И вот, наконец, появился тот, кого ждали. Конану не сразу удалось рассмотреть вышедшего на крыльцо человека, потому что, как недавно на дороге, северянина, подойдя сзади, наклонили к самой земле. А когда отпустили после раздавшейся со стороны крыльца команды, киммериец смог поднять голову и посмотреть на человека, от которого, возможно, зависит их судьба. Человек этот (с длинными, свисающими до подбородка усами) уже спустился с крыльца и стоял в нескольких шагах от коленопреклоненных пленников. Вождь был немолод, если судить по Морщинистому лицу и по седине в волосах и усах. К нему направился дикарь, которого Конан считал главным в напавшей на них семерке. Подошел поклонился и протянул отнятый у киммерийца меч в потертых ножнах лошадиной кожи. Вождь принял трофей и внимательно в него вгляделся.

Дикарь, передавший оружие пленников, стал говорить, то показывая пальцем в сторону Конана и Апреи, то ударяя себя в грудь, то тыча в ножны. Нетрудно догадаться, что рассказ был посвящен охоте на пришельцев и их пленению. Вождь внимательно слушал, одобрительно кивая. И опять часто повторялось это, уже не раз слышанное Конаном слово «гэйдзин». «Уж не чужаков ли они так называют на своем кошачьем языке?»

Наконец рассказ окончился, рассказчик поклонился («Как много они кланяются, на каждом шагу, – подумал Конан, – так и шею недолго сломать…») и замолчал, видимо, ожидая распоряжений.

От человека, сошедшего с крыльца, кого Конан называл про себя вождем, исходило отчетливое ощущение властности. Он прошел мимо пленников, уткнув руки в бока, пристально вглядываясь в лица. Потом, на обратном пути столь же внимательно рассматривал одежду, качая головой. И остановился перед киммерийцем. Взгляды повелителя и пленника скрестились. Вождь усмехнулся, взял Конана за подбородок жесткими пальцами и высоко вздернул.

– Желтомазая обезьяна… Тупое бревно… Я доберусь до тебя… – негромко проговорил варвар, попытавшись выдрать подбородок из захвата. Хотел и плюнуть в желтую харю, но сохранившегося после свидания с Белом мужества не хватило. Ни на что другое, кроме как выругаться вполголоса, у Конана не достало храбрости.

Хватка у дикаря была железная, пальцев он не разжал, а повернул голову пленника влево-вправо, с кривой ухмылкой произнес что-то, вызвавшее во дворе новый приступ смеха. Любит поржать желтомазое дикарье, почки Нергала им в узкие глаза…

И тут ярость захлестнула-таки киммерийца, грозя выплеснуться, как вода из переполненных ведер. По-настоящему разбуди в варваре свирепую ярость – и любое проклятье любого Бела не поможет тому, кто встал у киммерийца на пути.

Конан заехал вождю носком сапога в колено. Вернее, попробовал заехать. Вождь хоть был не молод, а увернулся вполне ловко. И не только увернулся, а еще ткнул киммерийца пальцем в шею.

Ослабли ноги, словно мышцы вдруг превратились в тряпки, а кости – в ивовые прутья. Конан осел на землю. И опять по толпе дикарей прокатился смех. Строптивого пленника не бросились бить и связывать ему ноги, – видимо, посчитали, что преподанного урока будет достаточно.

А вождь нахмурил чело. Никто не смел нарушать торжественную минуту – вождь думает. Конан за время предводительских размышлений поднялся с песка.

Наконец вождь вновь заговорил. Говорил недолго, при почтительном молчании подданных. Закончил короткую речь поднятием руки с растопыренной ладонью. Слово предводителя было встречено одобрительными кивками и, понятное дело, смехом. Конану пришло в голову, что этих дикарей, наверное, и собственная смерть тоже развеселит. А потом пленников куда-то поволокли. Довольно скоро стало ясно – куда…

…В Шадизаре на троне небесного правления утвердился вечер. О дневной жаре остались лишь воспоминания – так же, как и о слепящем солнечном свете. Но вечер еще не передал ночи свой скипетр. Хотя темнее уж не будет, не будет и прохладнее, однако до ночи еще далеко. Ночь заявит о себе большей тишиной на улицах, колотушками сторожей, криками ночного дозора, выступлением на небесное поле армии звезд под предводительством луны…