Юлия Латынина - Колдуны и министры

– Что вам надобно?

– Это очень трудно объяснить. Понимаете, этот объект, Желтый Ир, – которого вы почитаете в желтых монастырях, – это действительно совершенно необычайная штука. Нам очень хотелось узнать, что это такое. Но мы узнали не больше вашего.

– Значит, вы ученый?

– Да, я ученый.

– Это хорошо, – усмехнулся Шаваш, – мне было неприятно думать, что любой человек из вашего мира может устроить то же, что и вы.

– Далеко не любой, – согласился Бьернссон.

– Зачем вы ушли в мир босиком?

– Я… Мне трудно объяснить. Вы, вероятно, не поймете. Я… Я устал. Я жил как-то не так. Я хорошо жил, но ночью мне хотелось повеситься с тоски.

– Я вас понимаю, – кивнул Шаваш. – Я тоже живу очень хорошо. А ночью мне снится, что меня арестовывают.

Шаваш помолчал и продолжил:

– Так что я бы ушел босиком, либо если б у меня было секретное задание, либо если коллеги хотели меня убить.

Этого-то Бьернссон и боялся.

– Не было у меня никаких заданий! – с тоской сказал он.

– Не было, – согласился чиновник. – Это я виноват, оговорился. Агентам такого уровня, как ваш, не дают заданий. Им обрисовывают общие замыслы.

– Вы несете чушь! – завопил Бьернссон.

Дверь распахнулась, и в нее просунулась рожа стражника.

– Сударь, – сказал стражник, – а не лучше ли будет его связать?

– Вон, – закричал Шаваш.

Дверь мгновенно захлопнулась. Шаваш подумал, извинился, и вышел за дверь.

– Что, – спросил Шаваш, – случилось?

– Ничего, а только отец Адуш говорит, что у него к утру все будет готово.

Шаваш с отцом Адушем договорились о разделении обязанностей. Шаваш допрашивал пленника, а отец Адуш, получив наконец флигелек в полное свое распоряжение, а не на те два часа, что колдун обедал у Сият-Даша, проверял описи и чертежи. Имелось три копии чертежей: одна для Адуша, другая для Шаваша, а третью Шаваш тут же собирался послать Нану. Что бы ни случилось с ними обоими, чертежи не должны были пропасть.

Шаваш сухо кивнул охраннику и приказал:

– Выбери себе напарника и коня. Утром поедете в столицу.

Стражник поклонился, а потом вынул из-за пазухи белый лист.

– Что это? – удивился Шаваш.

– Это давешный посыльный, племянник аравана Фрасака, – сказал стражник. – Вы ему вернули укладку с бумагами, он стал карабкаться на лошадь и все рассыпал. Мы собрали ему бумаги, и он ускакал, а потом мы глядим – три листа валяются под колодой с овсом.

Шаваш раздраженно сунул бумагу в рукав и вернулся к пленнику.

Тот не пошевелился с тех пор, как Шаваш его оставил, – так и сидел, уронив голову в руки.

– Итак, – сказал Шаваш, – сколь велика ваша империя? Одна планета, десять планет, сто?

– У нас не империя, – с мрачным предчувствием начал Бьернссон, – а свобода…

«Ой черт, – подумал физик. – Ведь с точки зрения здешних политических классиков империя и есть страна свободных людей. Свободные люди – это те, которые зависят только от государства. А несвободные – это рабы, сервы, крепостные, наемные рабочие и все, кто тем или иным образом зависят от частного лица… Он сейчас спросит меня, есть ли у нас наемный труд, и выйдет, что у нас и не империя, и не свобода».

А Шаваш спросил, как ни в чем не бывало:

– Кто финансировал ваш… монастырь?

– Комиссия. Специальная комиссия при Организации Объединенных Наций.

Шаваш вдруг расхохотался.

Бьернссон с ужасом сообразил, что «Организация Объединенных Наций» звучит по-вейски как «Сообщество объединенных народов», и что это дословно совпадает с определением империи в «Наставлениях Веспшанки».

– Но ООН – это не государство, – заторопился Бьернссон. – Я, например, не гражданин ООН. Я гражданин планеты Кассины, это член Федерации Девятнадцати. Но Кассина, – это тоже не империя. Все граждане Кассины сообща избирают президента.

– А кто, – спросил Шаваш, – избирает главу ООН?

Политические знания Бьернссона не простирались так глубоко.

– Не знаю. Назначают как-то. Эй, – подскочил он тут же, – это не то, что вы думаете! Председатель ООН – это не наследственная должность.

Тут же Бьернссон понял, что сморозил глупость, потому что титул императора, теоретически, передавался не по наследству, а самому достойнейшему. Достойнейшего усыновляли. И, конечно, кто осмеливался протестовать, если достойнейшим оказывался сын государя?

– ООН, – жалобно сказал Бьернссон, – это не государство, а собрание суверенных государств, которые входят в ООН добровольно и чьи главы избираются народом.

Шаваш пошевелился, глаза его засветились в темноте по-кошачьи. И при свете этих глаз Бьернссон сообразил две вещи: Первая – согласно официальной идеологии империи, все провинции входят в нее добровольно. Вторая – принцип выборности в империи весьма приветствуют. Крестьяне выбирают старост, города выбирают епархов. Государство очень любит, когда крестьяне выбирают старост, а крестьяне, наоборот, очень любят, когда старост назначают сверху. Дело в том, что, когда старост созывают в столицу для отчетов и советов, то за назначенных старост платит государство, а за выборных старост платят крестьяне. Словом, выборные люди очень часто правят мелкими единицами в составе государства, государством же в целом не правят никогда.

– Как же ваши самостоятельные государства уживаются друг с другом? – удивился Шаваш, – ведь каждое из них захочет съесть другое. Или, например, преступники. Можно совершить преступление в одном государстве и убежать в другое. Это ужас что за жизнь!

– Бежать не так-то просто, – возмутился Бьернссон, – есть Интерпол, есть международная полиция!

– Стало быть, есть полиция местная и есть полиция при ООН. А свои войска у ООН тоже есть?

Бьернссон побледнел. В трактате Веспшанки говорилось так: «Все, что обладает самостоятельной армией и полицией, является государством, все, что не обладает самостоятельной армией и полицией, является лишь частью государства».

– Великий Вей, – с тоской сказал Бьернссон. – Ну, есть у ООН войска. Но они не воюют. Они нужны, например, наблюдать за враждующими сторонами. Или охранять поставки продовольствия.

– Ага, – ухмыльнулся Шаваш, – то есть, например, ООН посылает в место, терпящее бедствие, благотворительное зерно, но никак не войска. А потом продовольствие начинают воровать и грабить. И тогда ООН посылает свои войска, по просьбе населения и не затем, чтоб захватить город, а чтоб сохранить зерно для слабых и неимущих.

Бьернссон потерял терпение.

– Безмозглый дурак, – заорал он, – или я не вижу, что вы думаете! Черт возьми, если у вас хватило мозгов выследить меня, неужели у вас не хватит мозгов меня понять? Вы понимаете, Шаваш, что такое свобода? Чем, по-вашему, человек отличается от животного?