Эльвира Вашкевич - Дочь магистра Пламенных Чаш

– Ты неотесанный беспомощный болван! – она извернулась и хотела встать, но рейнджер подхватил ее на руки, сжав мягко и сильно, опустил на медвежью шкуру, разосланную на полу.

– Я не боюсь тебя! – выдохнула Астра, упираясь в его крепкую грудь.

– Ты очень красивая, Астра Пэй, и очень сумасшедшая, – он припал к ней поцелуем, долгим, от которого, казалось, лопнет сердце. Оторвался, с хищным восторгом глядя, как в пьяных, будто темный эль глазах, распускаются лепестки пламени, как этот мечущийся, мятежный жар, борется с другим огнем, поднимающимся из глубин ее существа. Голаф еще поцеловал ее. Еще и еще, чувствуя, что пальцы, отчаянно вцепившиеся ему в спину, обмякли, а губы мэги невольно ответили на поцелуй. Он расстегнул тугой пояс на ней и потянул край платья.

– Я убью тебя, Голаф! Я тебя сожгу, шет! – прошептала она, вздрагивая от прикосновений теплых рук, ласкавших обнаженное тело.

– Да, моя мэги! Сожги! – ответил Брис, прижавшись щекой к ее груди и опускаясь ниже, наслаждаясь вкусом гладкой, нежной кожи. – Пожалуйста! Хочу сгореть в твоем огне!

Он оторвался на миг, приподнялся, с восхищением глядя на ее волосы, разметавшиеся по лицу, темными змейками упавшие на голые плечи, и опустился нежно, сильно.

Астра вцепилась ногтями в спину рейнджера, со страхом и трепетом чувствуя, как его обжигающее существо неумолимо входит в нее. В приоткрытых глазах ее, словно треснуло что-то, золотистым зигзагом растворяя дверь в бездну. Чтобы не вскрикнуть от боли и еще неведомого, сильного ощущения, наполнявшего горячими волнами, она стиснула зубы, прижалась яростно всем телом к своему мучителю. Потом не сдержалась и застонала, целуя его плечи и шею. Время словно растворилось в розовом, теплом тумане, где-то там же заблудился ее разум.

– Рена Добрейшая, – Голаф сел на шкуру, откинув край ее платья дальше от свежих пятен крови. – Ты никогда не делала этого? Я даже подумать не мог…

Астра молча мотнула головой и, поджав обижено губы, отвернулась.

– Принеси, пожалуйста, воды, – попросила она, все еще лежа на полу. Ей было стыдно за свою слабость, навалившуюся вдруг полную беспомощность, стыдно до слез, что разум ее так помутился, и она – мэги, отдалась ему, словно обычная уличная девка.

Когда Голаф принес ушат с теплой водой, она обмылась, прогнав сначала рейнджера из каюты, накинула платье и допила остаток вина в чашке. Голова кружилась, перед глазами было мутно от слез, а тело гудело от прилива магического тепла, разбуженного отчего-то и мечущегося теперь, как и ее нестройные мысли. Потушив светильник над столом, Астра вышла на палубу.

– Госпожа Пэй, – Голаф, будто мальчишка проворно подбежал к ней. – Что ты такая… с видом, будто стряслась беда, – заговорил он тише, глядя на ее бледное в лунном свете лицо. – Хочешь, я опущусь на колено, как великородный паладин перед принцессой и буду целовать твою руку?

– Ты не виноват здесь, Брис, – она прошла к фальшборту, остановилась у самого края, прислонившись к натянуто-скрипящим канатам. – При чем здесь ты? Это я такая… не принцессой стала вдруг, – ей хотелось раствориться в темном ночном воздухе, стать тенью и унестись куда-нибудь.

– Мне следовало быть с тобой мягче. С самого начала, с той первой встречи на нашем пути в Иальс. Знаешь, что становится с мужчиной, который проводит большую часть жизни в пути, ночуя возле дороги или в дешевых тавернах? – произнес он, потянув с силой канаты такелажа, и добавил: – Впрочем, зачем тебе такое знать.

– Голаф, а кто для тебя стала теперь я – мэги, о которой скоро узнают все от Карбоса до ледяных пределов Анраса? – с вызовом спросила она. – Кто для тебя Астра Пэй, на которую ты лег так же легко, как на постель в дешевой таверне. Ты даже не сказал, что любишь меня или что я нравлюсь тебе. Так, Голаф? Ничего этого не надо!

– Я просто не умею такое говорить. Хочешь, я честно признаю, что я никогда не встречал девушек равных тебе? Ни одна влекла меня так, не заставляла терять голову и делать столько глупостей, – он взял ее руку и несильно сжал, поглаживая тонкие теплые пальцы. – Тебе, Астра, нравится дразнить мужчин, чувствовать власть над ними. Только ты еще не знаешь, что твоя минутная слабость может ранить больнее насмешки в глазах. После того, что случилось, мое желание быть рядом с тобой, обнимать тебя, когда ты это позволишь, становится только сильнее. Представь себе, много сильнее!

– Ты врешь, – она качнула головой. Слова рейнджера, будто разделили ее пополам. Одной половине страстно хотелось прижаться к плетущему неясные речи искусителю, прижаться теснее и целовать его, другая половина жаждала одиночества и покоя, стремилась стать темной тенью и бежать в ночь.

– Я принесу вино, – предложил рейнджер как-то невпопад, глядя на нее не то с сожалением, не то в смятении, желая отвлечь хоть чем-нибудь малым от начатого разговора. – Астра, ведь нам есть за что выпить.

Он направился к двери в каюту, а мэги стояла, запрокинув голову и глядя на крупные синие звезды, похожие на бусины с разорванного дерзко ожерелья.

«Быть с ним… Быть послушной его ласкам… Уйти и не видеть его никогда…» – метались ее мысли, и магическое тепло судорожными волнами пробегало по телу от затылка до пят. Мэги выдохнула шумно и вдруг увидела, как еще одна рука – ее рука – появилась из тьмы. Астра отступила, изумленно оглядывая своего двойника, родившегося из бесплотного эфира. Это было невероятно! Столько раз прежде она пыталась создать свою тульпу, используя мудреные приемы Некомарха и древних либийцев, но никогда не получалось у нее ничего подобного.

Скрипнула дверь каюты, вышел Голаф. Астра тихонько отступила к мачте и затаилась, наблюдая за ним и своим молчаливым двойником.

– А давайте с горлышка, госпожа Пэй? – покручивая бутылку, предложил Брис. – Лично мне, как неотесанному болвану, очень нравится с горлышка. Особо приятно будет после твоих губ.

Пробуя управлять эфирным существом, мэги старалась ощутить чужое непослушное тело, мысленно щупала ведущие к нему нити. Подчиняясь ее усилиям, тульпа повернула голову и с таинственной улыбкой потянулась к бутылке вина.

– Такая ты мне нравишься еще больше. Очень нравишься, госпожа Пэй. Такая изменчивая, как… ветры из некоторых мест. Если бы я мог говорить складные слова любви, как бард, то я бы лил их сейчас, не умолкая, – он тоже улыбнулся, не то удивленный, не то очарованный загадочным блеском в ее широко открытых глазах. – Что молчишь, дорогая? Я не Леос, но разве все сводится только к красивым словам?

Он пожал плечами, придвинулся к ней ближе и продолжил тихо:

– Хотя, знаешь, мне на ум пришло… Ты в ночи, еще прекраснее, чем днем. Твои глаза из звезд и губы сладкие, как финики в тарелке. Красиво?