Ярослав Веров - Двойники

В сидзеноугоки словно медленно, неторопливо плывешь по реке, точнее, тебя просто несет вода. Каждое движение законченно и безукоризненно. Нет никого, кто сделал бы движение точнее и правильнее, чем само движение. Ты как бы смотришь на свои движения со стороны. Не на себя смотришь, а на само живое движение, вполне к тебе равнодушное. А стихия движения делает свое дело, то, для чего она была призвана.

Словно человек отделил от себя свое тело и отдал его в руки стихии движения.

И сидзеноугоки встретила удар серого войска. Всё вокруг закипело и забурлило, словно гейзер ударил.

Меч катанабуси мелькал сверкающими зигзагами; а со всех сторон неслись всадники, наседали, торопили друг друга механическими голосами. И, едва успев взмахнуть алебардой, разлетались рваными фрагментами. Перекресток заваливало металлическим хламом.

Отовсюду, с улиц и из переулков вылетали всё новые и новые отряды, но удивительная сила сидзеноугоки превращала их всё в те же разъятые куски металла.

Топот, грохот, скрежет раздираемого металла, механические выкрики всадников и трубный вой лошадей.

Когда под мечом Мастера Ри рухнул последний механоид, оказалось, что рыцарь стоит на вершине небольшого холма. Холм поблескивает, переливается металлическими поверхностями в лучах неожиданно пробившегося солнца.

С вершины холма хорошо была видна стена белого города и белые ворота в ней.

И эти ворота с готовностью распахнулись, когда Мастер Ри приблизился к ним. Взору Мастера Ри открылся внутренний город.

— Ну, здравствуй, здравствуй, странствующий рыцарь Мастер Ри, — посреди короткой улицы, полого ведущей на площадь, стоял невысокий, щупленький, странно одетый человек в очках. — Давненько я тебя ожидаю. Да ты проходи, проходи.

— Ты — Железный Грон? — спросил Мастер Ри.

— Да, — сокрушенно развел тот руками и отступил в сторону, как бы приглашая войти. — Так уж меня называют.

Мастер Ри вошел в ворота.

Окончание

— А-а-а! — Кирилл Белозёров закричал во сне так, что супруга едва не перевернула тумбочку, потянувшись к выключателю лампы.

— Кирюша, что случилось?! Сон нехороший? Или опять плохо? — Алла говорила со сна несколько раздраженно. — Ну, успокойся.

Кирилл не слышал.

— Это он, я его вспомнил, — прошептал он.

— Кого вспомнил?

— Это он, точно он, я вспомнил.

— Кто — он? — успокоилась жена, увидев слезы.

— Это Григорий, — прошептал Кирилл. — Точно — он, я его узнал.

— Ну и что в этом плохого? — удивилась Алла.

— Я должен его убить…

Конец первой части

Часть вторая

Вместо завязки

Вор собирался на работу. Собирался не спеша, тщательно. На душе у вора было тоскливо. Хмуро бормоча под нос, ковырялся в кладовке, то извлекая что-то, то засовывая обратно. У ног постепенно скапливалась кучка технических принадлежностей, быть может, совершенно необходимых в предстоящем деле, а быть может, и напротив — совершенно бесполезных.

Наконец, утомившись разгребать бездонные недра кладовой, вор взял большой полиэтиленовый пакет и поместил в него отобранное: карманный фонарик, набор крестовых отверток и гаечных ключей, пассатижи, электродрель, хирургический зажим и скальпель. Поколебавшись, сунул и цифровой прибор. Хмуро уставился на пакет. Раздутый, увесистый, тот словно излучал странную пластиковую уверенность, передавая вору чувство собственной пластиковой значительности. Большой полиэтиленовый пакет несомненно был уверен в благоприятном исходе предстоящей операции.

Вор заскучал. Глянул на часы — рано. Взял тряпку и принялся вытирать пыль с мебели — полок и электронных блоков. Расправившись с пылью, снова глянул на часы и пошел на кухню, к посудомойке.

Когда и с грязной посудой было покончено, вор решил, что больше ждать не имеет смысла. Извлек из шкафчика в ванной пару сверкающих кольчужных перчаток. Натянув одну, вытянул руку вперед, пошевелил пальцами. Вообразилось что-то чуждое — неземное, даже инопланетное. Ощущение миновало, вор досадливо хмыкнул и зашвырнул перчатки в мусорную корзину.

В коридоре взял приготовленный пакет. Тот своей приятной тяжестью таки вселил в вора чувство пластиковой уверенности и веской значительности происходящего. «Ни хрена, мужики, прорвемся», — пробурчал вор и вышел.

Вышел эдак, пошел. Сбивчивое гудение лифта, скрип двери подъезда, писк киберсторожа, хлопок дверцы «запорожца», надрывный скрип стартера, газ, перемещение рычага передач и тут же скрежет — забытое сцепление напомнило о себе. Плавное отжатие педали сцепления — ну, поехали!

Зверь-машина скаканула, не разбирая дороги. Однако опытные руки водителя сдержали порыв норовистого жеребца.

К институту «запорожец» подкрался со стороны черного хода, осторожно, шурша шинами, словно истинный шевролетт. Коротко поперхнулся и замолк двигатель, тихо, сдавленно хлопнула дверца. Звякнула связка служебных ключей.

Был поздний вечер, вернее — ночь. Прохладный ветер с Балтики вкрадчиво теребил листья кленов, равномерно высаженных вдоль дороги, охватывающей кольцом немалую территорию института. Две-три неяркие звездочки мерцали на темно-сером небе, а далеко на западе, едва заметная, алела полоска заката.

Среди вечерней молчаливой природы, окруженное тихим, закатно темнеющим лесом, мирно и спокойно возвышалось серое здание института. Сторонний человек, застигнутый этим бесконечным июльским закатом, решил бы, что оказался в ином, чудном мире, где нет глупой суеты и серых забот, где всё гармонично: природа и люди. И люди здесь заняты чем-то величественным, настоящим — общением с удивительными тайнами природы, строя мост в еще незримое, но, конечно, прекрасное будущее, лучезарное и спокойное, как только что уплывшее за горизонт солнце.

Вору было не по себе. Окинул взглядом окна здания — не светятся ли? Не светятся. Хотя зачем, ведь нужное окно выходит на дорогу. Что ж, дурак, не глянул, когда проезжал мимо?

Вор приблизился к двери. Скрежет ключа, громкий щелчок замка, быстро растаявший в тишине двора. Шаги внутрь помещения, приглушенные, тающие.

Внутри темень. «Как у негра в желудке. Или у мулата: всё кофейно-молочное, тошнотворное. Не люблю какао с молоком…» Вор прошел коротким коридором в холл и остановился. Всё это предприятие было ему неприятно. Пока ехал, думал об уголовном уложении, что изъятие материальной ценности из какой-либо комнаты в государственном учреждении — это именно кража; а ведь наверняка придется сейф вскрывать — значит, кража со взломом.