Майкл Муркок - Город Зверя

Теперь я понял, почему не было трупов на месте пленения Хула Хаджи!

Упавшая на меня штука была сетью из того же тонкого клейкого шелка, увиденного мной в лесу. Она была прочной и прилипала ко всему, к чему прикасалась.

Теперь я упал вниз, все еще пытаясь выпутаться.

Я почувствовал, как меня потянули когтистые руки.

Я посмотрел на тех, кто поймал меня, и не мог поверить своим глазам. До пояса они были людьми, хотя и существенно ниже меня, с жилистыми телами, бугрившимися крепкими мускулами, с большими глазами и ртом-щелью. Но в них все же угадывались человекоподобные существа — пока не посмотришь ниже пояса, на поддерживающие тело восемь мохнатых ног. Тела людей, а ноги пауков!

Теперь со спутанными руками я делал выпады в сторону предводителя: это было все, на что я оказался способен.

Предводитель нацелил на меня длинный шест. На шесте, казалось, было насажено шилообразное острие длиной около шести дюймов. Он воткнул его в меня, но только чуть-чуть. Я попытался отбиваться, а затем почти сразу все мое тело парализовало.

Я не мог шевельнуть ни одним мускулом. Я не мог даже моргнуть. Мы сделали инъекцию яда. Это было ясно — яда, который мог полностью парализовать.

Глава 8

ВЕЛИКИЙ МИШАССА

Взваленный на спины этих ужасных существ, людей-пауков, я был унесен в глубь этого ненормального города.

Освещенный слабо светящимися камнями, он казался лабиринтом, не имевшим, казалось, ни плана, ни цели.

Мы проходили через коридоры и помещения, иногда немногим шире труб водопровода, в иных случаях выходивших в огромные, с балконами залы.

Я понял, что это не было работой людей-пауков — вообще не создание людей, а какого-то чуждого разума, творившего, наверное, под воздействием ядерной реакции. Этот разум — всегда полубезумный — однажды задумал этот город, а сам, вероятно, давно уже погиб, если только люди-пауки не были его слугами.

Коридоры и залы были заполнены грязью, паутиной — следами векового упадка. Я на время задумался, а как же на свет появились эти люди-пауки — не были ли они кузенами тех огромных пауков, что я видел снаружи. Если они в родстве, то какой же несвятой союз произвел подобные плоды!

Они бежали дальше, неся меня в своих сильных руках. Я не смел гадать, какая судьба была мне уготована. Я был убежден, что они собирались пытать меня, наверное, съесть в каком-то отвратительном обряде, что я должен стать фактически мухой в их пиршестве.

Моя догадка была ближе к истине, чем я сперва предполагал.

Вскоре мы вошли в огромный зал, куда больший, чем все прочие. В нем было совсем темно, он освещался только тусклым свечением самой скалы.

Но теперь я почувствовал, что действие яда начинает ослабевать, и я для тренировки поиграл мускулами — насколько это возможно в липкой паутине, извлеченной, как я теперь догадался, непосредственно из тел людей-пауков и все еще сковывавшей мои движения.

И тут я увидел ее!

Это была протянутая через весь зал гигантская паутина. Она мерцала в слабом свете, и я мог различить распятую на ней фигуру. Я был уверен, что это — Хул Хаджи.

На людей-пауков их собственная паутина не действовала. Некоторые из них потащили меня вверх по прядям этой паутины к той жертве, которую увидел я: это и в самом деле был Хул Хаджи.

Там они и оставили нас подвешенными в пространстве, убежав во мрак на своих мохнатых ногах. Они не издали ни звука с тех пор, как я впервые их встретил.

Мой рот все еще плохо слушался меня из-за яда, но я сумел сказать несколько слов. Я был помещен ниже и сбоку от Хула Хаджи и потому мало что мог видеть, кроме левой стопы и части его лодыжки.

— Хул Хаджи, ты можешь говорить?

— Да. У тебя есть какие-нибудь предположения, что они намерены с нами делать, мой друг?

— Нет.

— Я сожалею, что привел тебя к этому, Майкл Кейн.

— Это не твоя вина.

— Мне следовало бы быть поосторожнее. Тогда мы все были бы далеко отсюда. Воздушный корабль в безопасности?

— Насколько я знаю, да.

Я принялся испытывать паутину. Сеть, в которую я был пойман, становилась хрупкой и ломкой, и я, наконец, сумел высвободить руку. Но моя рука немедленно прилипла к главной паутине.

— Я пробовал то же самое, — сообщил мне сверху Хул Хаджи. — Не могу придумать никаких средств спасения.

Я вынужден был признать, что он, вероятно, прав, но тем не менее ломал голову. У меня начало возникать ощущение, что нам уготовано нечто ужасное, если я не смогу изобрести средства к побегу.

Я начал пытаться высвободить другую руку.

Тут мы услышали шум — громкий, скребущий шум.

Посмотрев вниз, мы увидели два громадных глаза, диаметром по меньшей мере полтора метра, не моргая глядевших на нас.

Это были глаза паука. Мое сердце екнуло.

Затем раздался голос — мягкий, шелестящий, ироничный, голос, который мог исходить только от владельца глаз.

— Так, лакомый кусочек на сегодняшнее пиршество.

Я был даже больше ошеломлен, услыхав исходивший от этого существа голос.

— Кто ты? — спросил я не слишком твердо.

— Я — Мишасса, Великий Мишасса, последний из народа Шаасажин.

— А эти существа — твои протеже?

Раздался звук, который мог быть нечеловеческим смешком.

— Мое потомство, произведенное экспериментами в лабораториях Шаасажина. Кульминация… Но ты знаешь свою судьбу, не так ли?

Я содрогнулся. Мне думалось, что я ее уже знал. Я не ответил.

— Трепещи, малыш, потому что скоро ты будешь моим ужином.

Теперь я мог четче видеть это создание: это был гигантский паук — явно один из многих, произведенных атомной радиацией, воздействовавшей на эту часть страны все эти тысячелетия.

Мишасса принялся медленно карабкаться по паутине. Я почувствовал, как паутина провисла.

Я продолжал высвобождать руку и наконец сумел освободиться от сети, не попавшись в паутину. Я вспомнил о маленьком ноже для снятия шкур в моей портупее и попытался достать его.

Дюйм за дюймом я приближал свою руку к ножу… Дюйм за дюймом…

Наконец, мои пальцы стиснули рукоять, и я достал его из ножен.

Паук-зверь приближался, и я принялся сперва рубить ту часть паутины, которая держала мою другую руку.

Я работал отчаянно, но паутина была прочная. Наконец она поддалась, и я мог, двигаясь осторожно, дотянуться до своего меча.

Я вытянул руку вверх и отрезал всю паутину вокруг Хула Хаджи, до которой я смог дотянуться, а затем повернулся лицом к гигантскому пауку.