Сергей Шведов - Остров Буян

— Мне душно, ах, — пропела Юлия.

— Ослабить вам корсет?

— Снимите лучше сразу платье.

— Эй, олухи, там, наверху, гасите свет, нас ждут любовные объятья.

К моему удивлению, свет действительно притушили. Правда, не настолько, чтобы заинтересованный зритель не мог видеть разоблачающейся с моей помощью Юлии. Должен сказать, что Верка в своем разоблачении зашла слишком далеко, настолько далеко, что вызвала восхищенный шепот зала. Фигурка у нее действительно была хороша, чего там говорить.

— На ложе, герцог, мы возляжем с вами.

— Всегда готов служить прекрасной даме, — бодро ответствовал я, чем сорвал бурные аплодисменты.

После чего мы действительно с удобствами устроились на ложе. И тут же выяснилось, что Верка, наплевав на все театральные условности, требует от меня буквального соблюдения брачного ритуала.

— Неужто на глазах всего честного люда мы с вами, Юлия, здесь предадимся блуду?

— Где видишь ты людей, моя отрада, ведь здесь стена, за ней ограда. А если вдруг охотники вернутся к нам не в срок, мы первыми услышим их призывный рог.

Я, разумеется, знал, что моя партнерша любит заниматься сексом в самых вроде бы неподходящих для этого дела местах, но мне и в голову не приходило, что она устроит мне экзамен прямо на сцене драматического театра. Впрочем, экзамен она устраивала не мне, а очень похожему на меня типу. К тому же демону. А у демонов есть кое-какие преимущества перед людьми — это отсутствие стыда и совести. Не знаю, что увидели смущенные зрители в полутьме, но услышали они многое, за это я ручаюсь. Ну и как водится, свет дали в самый неподходящий момент, когда, достигнув высшего земного наслаждения, мы устремились в небеса за истиной.

— Что вижу я! — воскликнул не кто иной, как Вацлав Карлович Крафт. За ним мрачной тенью нависал барон де Френ. — Ты, дочь моя, невинное дитя, в объятьях зверя. Я в ужасе, глазам не верю. О Цезарь, Цезарь, род твой опозорен.

— Прошу прощения, господа, — сказал я, натягивая штаны, — мой грех неволен. Шел мимо, заглянул к знакомой. Отец ее проводит время на охоте, жених, по слухам, утонул в болоте. Что делать мне? Взыграла в жилах кровь, и вот пожалуйста — любовь.

Я сразу же заметил в глазах у Петра Сергеевича Смирнова нехороший блеск. Такими глазами актеры на сцене на своих партнеров не смотрят. Во всяком случае, я на это надеюсь. Ждать от человека с перекошенным от ярости лицом возвышенных и внятных монологов не приходилось.

— Отродье дьявола, исчадье ада, лишь смерть твоя — моя награда!

Должен признать, что сказано это было с большим подъемом и сопровождалось весьма выразительным жестом в мою сторону. Зал вежливо зааплодировал. Вообще-то рогоносцев у нас не любят, обманутым мужьям не сочувствуют, но в данном случае зрители отметили экспрессию исполнителя. Пьер де Френ угрожал мне мечом, довольно остро отточенным, как я успел заметить. В моей же руке был только кинжал, да к тому же бутафорский. Мне такой расклад не понравился. По сюжету я не мог быть убит в первом акте. К счастью, Петр Сергеевич был весьма посредственным фехтовальщиком, что позволило мне повеселить почтенную публику. Я легко уклонился от летящего мне в голову меча и ткнул барона под ребра бутафорским кинжалом, даже не вынимая его из ножен. Смирнов умирал очень натурально и опять сорвал аплодисменты. Впрочем, умирал он не впервые и, видимо, кое-какие навыки приобрел.

— Он умер, умер, о мучитель, — заломил руки Крафт-Цезарь, — невинного созданья погубитель. Я отомщу тебе, коварный соблазнитель. И боги будут на моей стороне.

Последняя фраза не уложилась в стихотворный размер, но я не стал придираться к Цезарю и покинул сцену, поскольку уже отыграл свою роль в этом акте.

— Браво! — прошипел мне из-за кулис фюрер Закревский. — Вы, Чарнота, рождены артистом. Скажите, а ваша смерть, показанная по телевизору, тоже была инсценировкой?

Похоже, Закревский ничего не знал о существовании моего двойника, что, впрочем, было неудивительно. В конце концов, Варлаву незачем было посвящать своих нанятых за немалые деньги помощников в тонкости проводимой операции. Вот только ведун оказался в неведении, что подмена была двойной, и его похожий на меня помощник, уж не скажу, демон он или человек, выведен из игры, пусть и на время.

— У меня к вам просьба, Аркадий Петрович, — попросил я Закревского, — кликните меня, когда придет мой черед выходить на сцену.

— Не сомневайтесь, Вадимир Всеволодович. Я здесь поставлен господином Варлавом как раз для этой цели.

— А где сейчас находится колдун?

— На сцене. Беседует с Цезарем. Можете послушать.

— Нет, спасибо. Я лучше передохну.

В гримерке никого не было, и я первым делом извлек из висевших в шкафу джинсов мобильник. Сокольский откликнулся сразу.

— Он очнулся? — спросил я.

— Пока нет. Врачи говорят, что у него сотрясение мозга.

— А что они еще про него говорят?

— Врачи утверждают, что ваш двойник самый обычный человек. Кроме того, они обнаружили на его лице следы пластической операции. И он ниже вас ростом на два сантиметра, Чарнота. А что вы делаете в театре и за каким чертом полезли на сцену? Вы что, другого места не нашли для любовных утех? Михаил с Василием были шокированы вашим поведением.

— Скажите им, чтобы держались подальше от сцены.

— Вы ожидаете катаклизма?

— Да. Режиссура уж больно специфическая.

— А кто поставил спектакль?

— Варлав. Всего хорошего, Станислав Андреевич.

Этот двойник не выходил у меня из головы. Вряд ли он был моим братом-близнецом, как заподозрил было Сокольский. Следы пластической операции говорили о многом. Но если он не был ни моим близнецом, ни моим клоном, то как могла Верка перепутать его со мной, да еще в постели? Или они не были любовниками?

Моим размышлениям помешал Закревский, очень не вовремя сунувший свой нос в гримерную. Лицо фюрера было белее мела, а губы мелко подрагивали.

— Зачем вы его убили, Чарнота? — чуть слышно прошелестел он посиневшими губами.

— Кого его?

— Смирнова Петра Сергеевича.

— Барона, что ли? Но ведь так полагалось по сценарию.

— Я этого не вынесу! — Закревский обессиленно рухнул на стул. — Вот так просто разговаривать с демоном, с убийцей, это выше моих сил. Вас взорвали, Чарнота, но вы воскресли. Смирнов застрелился, но его воскресили. А теперь вы убили его во второй раз.

— Но ведь это театр, Аркадий Петрович. К чему такие переживания?

— А это? — Закревский показал мне свои окровавленные ладони. — Это тоже театр? Он там лежит мертвый с кинжалом в сердце.

— Да кто лежит-то?

— Барон де Френ. Петр Сергеевич Смирнов. Мертвый.