Джордж Мартин - Пир стервятников

— Я… — Я не знаю, милорд, чуть не сказала она, но это не то, что он хотел бы услышать. Ложь и борское золотое. — Я Алейна, отец, — кем же мне еще быть?

Лорд Мизинец поцеловал ее в щеку.

— С моим умом и красотой Кет весь мир будет твоим, душечка. А теперь отправляйся в постель.

Гретчель развела огонь в ее спальне, взбила перину. Санса разделась и юркнула под одеяло. Он не станет петь в эту ночь, от души понадеялась она, когда в замке лорд Нестор и все остальные. Он не посмеет.

Она закрыла глаза и проснулась среди ночи от того, что в постель к ней забрался Роберт. Она забыла сказать Лотору, чтобы снова запер его, а теперь уж ничего не поделаешь.

— Ты можешь остаться, зяблик, — сказала она, обнимая его, — только постарайся не ерзать. Просто закрой глазки и усни, мой маленький.

— Хорошо. — Роберт свернулся калачиком и положил голову ей на грудь. — Алейна… ты теперь моя матушка?

— Пожалуй. — Это ложь утешительная, от нее никому нет вреда.

Дочь кракена

В чертоге гомонили хмельные Харло, ее дальние родственники. Каждый лорд вывесил свое знамя над скамьями, где сидели его люди. Слишком их мало, думала Аша, глядя вниз с галереи, слишком мало. Скамьи заполнены едва ли на четверть.

Кварл-Девица так и сказал ей, пока «Черный ветер» подходил к берегу. Сосчитав ладьи, стоящие на приколе под дядиным замком, он стиснул рот. «Они не пришли, — сказал он, — или пришли, но малым числом». Он был прав, но Аша в присутствии всей команды не могла согласиться с ним. В их преданности она не сомневалась, но даже Железные Люди могут задуматься, стоит ли отдавать свою жизнь за дело, пропащее с самого начала.

Неужели у нее так мало друзей? Среди знамен Аша видела серебристую рыбу Ботли, каменное дерево Стонтри, черного левиафана Вольмарков, силки Майров. На всех остальных изгибались серпы Харло. Бормунд поместил свой на бледно-голубом поле, Гото обрамил воинственными эмблемами, рыцарь окружил с четырех сторон павлинами материнского дома. Даже Зигфрид Сребровласый расположил два, один перевернутый, на поделенном перевязью гербе. Лишь у истинного лорда Харло, как на заре времен, серп остался серебряным на полночно-черном поле. Родрик, прозванный Чтецом, лорд Десяти Башен, глава дома Харло, был любимым дядей Аши.

Его высокое сиденье с двумя серпами из кованого серебра, скрещенными над спинкой — такими огромными, что и великан затруднился бы орудовать ими, — сейчас пустовало. Аша не удивлялась этому. Пир давно завершился, на сборных столах от него остались только кости да грязные блюда. Теперь в чертоге шло винопитие, а дядя Родрик всегда сторонился пьяных и буйных сборищ.

— Дядя, верно, среди своих книг? — спросила Аша у Троезубой, древней старухи — та служила у Родрика домоправительницей, будучи еще Двенадцатизубой.

— А где ж еще? — Троезубая, по словам одного септона, не иначе как нянчила саму Старицу. Тогда Семерых, а заодно и септонов, еще терпели на островах. Лорд Родрик тоже держал нескольких в Десяти Башнях — не ради спасения души, а из-за книг. — Кроме книг, с ним там был еще Ботли.

Штандарт Ботли, косяк серебристой рыбы на бледно-зеленом поле, висел в чертоге, но «Быстрого плавника» среди прочих ладей Аша не видела.

— Я слышала, что мой дядя Вороний Глаз утопил старого Сейвина Ботли.

— Этот, что у нас, — лорд Тристифер.

Трис. Любопытно знать, что стало со старшим сыном прежнего лорда, Харреном. Ничего, скоро она это выяснит. Неловко получается — Триса Ботли она не видела с тех самых пор… впрочем, лучше об этом не думать.

— А что моя леди-мать?

— Легла уже. У себя во Вдовьей башне.

Само собой. Вдовьей башню назвали, когда тетка Аши, леди Гвинесса, вернулась домой оплакивать мужа — тот погиб близ Светлого острова во время первого мятежа Бейлона Грейджоя. «Я останусь здесь, пока не пройдет мое горе, — были знаменитые слова, которые сказала она своему брату, — хотя Десять Башен по праву должны быть моими, ибо я на семь лет старше тебя». С тех пор прошло много лет, но вдова все еще скрипела, предавалась своему горю и время от времени заявляла, что замок должен принадлежать ей. Теперь лорд Родрик заполучил под свой кров еще одну полоумную вдовую сестрицу. Неудивительно, что он ищет прибежища среди книг.

И теперь еще трудно поверить, что хворая леди Аланнис пережила своего мужа Бейлона, казавшегося таким крепким и сильным. На войну Аша уходила с тяжелым сердцем, опасаясь, что мать умрет без нее. За отца она не боялась нисколько. Утонувший Бог играет шутки со смертными, но люди еще более жестоки, чем он. Внезапный шторм и лопнувшая веревка привели к смерти Бейлона Грейджоя — так по крайней мере говорят все.

В последний раз Аша видела мать, когда заходила в Десять Башен пополнить запас пресной воды — ее корабль держал путь к северу, собираясь ударить на Темнолесье. Аланнис Харло никогда не была красавицей из тех, о которых поется в песнях, но дочь любила ее сильное лицо и смеющиеся глаза. В тот последний раз леди Аланнис сидела в оконной нише, закутавшись в груду мехов, и смотрела на море. Кто это — она или ее тень? — подумала Аша, целуя ее.

Кожа матери истончилась, как пергамент, длинные волосы побелели. В посадке ее головы еще сквозила прежняя гордость, но глаза потускнели и затуманились. Дрожащими губами она спросила дочь о Теоне. «Привезла ты моего малыша?» Теону было десять, когда его увезли заложником в Винтерфелл, и для леди Аланнис, как видно, он навсегда остался маленьким мальчиком. «Теон не смог приехать, — пришлось сказать Аше. — Отец отправил его в набег на Каменный Берег». Леди Аланнис ничего не сказала на это, только кивнула — но видно было, как глубоко ее ранили слова дочери.

А теперь придется сказать ей, что Теон мертв, и вонзить еще один кинжал в ее сердце. На тех двух, что уже пронзили его, написано «Родрик» и «Марон». Кто сочтет ночи, когда они вновь и вновь поворачивались в ранах? Я увижусь с ней завтра, дала себе слово Аша. Сейчас, устав после морской дороги, она не находила в себе сил взглянуть в лицо матери.

— Мне нужно поговорить с лордом Родриком, — сказала она домоправительнице. — Позаботься о моих людях, когда они закончат разгружать «Черный ветер». Мы привезли пленных. Пусть каждый получит теплую постель и горячую пищу.

— На кухне есть холодная говядина. И горчица в каменном кувшине. Из Староместа. — Старуха улыбнулась, упомянув о горчице. Во рту у нее одиноко торчал длинный коричневый зуб.

— Нет, не пойдет. В море мы натерпелись лиха. Надо накормить их горячим. — Аша заложила большие пальцы за пояс. — Всех, кроме леди Гловер с детьми. Их помести куда-нибудь в башню, но не в темницу. Младенец болеет.