Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Так как же убить демона? Напрашивается один ответ — никак. Но поколения меняются, власть наследуется, иначе так бы и правил тот серокожий с рогами и крыльями из овальной комнаты. Исключение — Простой демон, сколько он управляет восточными пределами, точно неизвестно.

Торговец притащил что-то из Дивного городища, что-то, возможно, опасное для демона. В Серой цитадели сейчас их три. Чья кровь прольется на графитовые стены?

— Послезавтра я должен принести заказ, — измененный убрал шкатулку обратно в стол, — и получить вознаграждение, но…

— Чего ты хочешь от меня?

— Заказ сделали от имени Хозяина, но его самого я не видел.

— То есть ты сомневаешься, что…

— Да. Если кто-то воспользовался его именем, то вместо награды меня ждет атам под ребра. — Он присел на край стола. — Узнай, кто сделал заказ, и я расскажу все, что знаю про эту цацку для будуаров. Идет?

— Идет, — я кивнула, — кто говорил с тобой от имени Кирилла?

— Иван-бессмертник. Секретарь. — Он протянул мне руку, я вложила его пальцы в свои и почувствовала легкое пожатие — мы скрепили договор. — Послезавтра в полдень. Во внутреннем дворе. Информация за информацию. — Он отпустил мою руку. — Теперь уезжай, — волчья пасть оскалилась, — клиент уже несколько минут ходит кругами, но, пока ты здесь, торговли не будет.

Снегопад закончился, покрыв машину тонким пушистым покрывалом. Я огляделась, дорога, огибающая черную лужу, по-прежнему была пуста, таинственный клиент предпочитал оставаться в тени. «Девятку» я бросила незапертой, за что и была вознаграждена. На водительском сиденье лежал белый прямоугольный конверт. Я перебросила письмо на соседнее сиденье и залезла внутрь. Двигатель мерно заурчал, а я протянула руки к печке, стараясь согреться и привести в порядок мысли. Как получилось, что, задав один вопрос, я ушла без ответа, получив в нагрузку ворох новых? Да, рановато еще мне сделки с нечистью заключать.

Бумага была гладкой и приятной на ощупь. Плотной и дорогой. Послание лаконичным и на удивление вежливым.

«Уезжай».

Больше ничего: ни подписи, ни адреса. И все же это письмо сказало мне намного больше. Я уже держала в руках такую бумагу, такую или очень похожую. На этой гладкости чуть расплываются чернила, если сложить листок до того, как они окончательно высохнут, сразу после написания, особенно когда торопишься, если у тебя нет ни двадцати секунд, ни банальной школьной промокашки. За мной следили, что в общем-то неудивительно, привыкла за последние годы. Улучили момент и оставили послание.

Я скомкала листок.

«Уезжай».

Нет. Теперь уже не могу. Там Пашка. Туда через день привезут очень опасную вещь. Кирилл не ребенок, до Прекрасных мне вовсе нет дела, но есть до Алисы. Пока я не удостоверюсь, что вещь не опасна для нее, не уеду. Благодарю за предложение, но нет. Возможно, отчасти назло отправителю. Один раз мы уже послушались этого анонимного советчика, второй раз поостерегусь.

Я расправила бумагу. Здесь нет ни одной криминалистической лаборатории. Они не нужны в мире, где каждый житель сам себе эксперт и аналитик. Поэтому письмо нужно сохранить. Писали в спешке и вряд ли успели пропустить сквозь бесконечную цепочку рук, как предыдущее.

Письма, письма… Я опустила ручник и тронулась. Письма в Серой цитадели пишет секретарь, у него много дорогой бумаги. Плюс озвученный им заказ на артефакт, который вполне может исходить от Кирилла. Но что-то же насторожило измененного?

Бессмертники, нечисть, послужившая основой для страшилок о Кощее, отличаются тем, что их сложно убить. Это относится к любой нечисти, но к бессмертникам эту фразу стоит применять буквально. Секретарю можно воткнуть клинок в сердце, и оно остановится. Любой целитель, врач, фельдшер констатирует смерть и очень сильно удивится, когда «пациент» встанет через час-полтора. Все зависит от силы и опыта.

Насчет правдивости той части сказки, в которой говорится о смерти на конце иглы, которую достали из яйца, яйцо из утки, утку из кролика и т. д., ничего сказать не могу. Больше похоже на шутку, запущенную самой нечистью.

Воскресают бессмертники полностью обновленными и чуть более сильными, чем до этого. На самую малость, но из таких мелочей и складывается сила.

На панели загорелась красная лампочка. До ближайшей заправки больше сотни километров. В нашей тили-мили-тряндии топливо не производят и нефть не добывают, чтобы залить бак, надо добраться до стежки и вынырнуть в цивилизованный мир. Не сомневаюсь, у Кирилла в цитадели есть запас, на радость всем террористам. Стала понятна уверенность визирга в том, что сбежать на колесах не получится. Остатков в баке хватит на обратную дорогу или чуть дальше, но не на сотню километров.

Отсутствовала я часа четыре, но никакой разницы между теми, кто ходил по коридорам Серой цитадели днем, и теми, кто с заходом солнца, я не заметила. Тихо, деловито и неторопливо. Будто ничего и не было: ни ужина в столовой, ни главных блюд, распятых на рапирах.

Как выполнить обязательства перед торговцем, я пока не придумала. Ничего, кроме как банально поинтересоваться у Седого о его покупках к наступившему по времени внешнего круга Новом году, в голову не приходило.

Новогодние и рождественские праздники я благополучно проболела. Но если церковные даты здесь не в чести, то пропущенного Нового года было откровенно жаль. Елка, угощение, ожидание чуда и очередной подарок Алисе, который я заботливо прячу в шкаф. Там уже лежат яркие коробки с прошлого года и ко дню рождения.

Секретарь решил порадовать Хозяина? Или себя? Останавливало смутное подозрение, что демон не обрадуется моей осведомленности и укоротит язык измененному. С силой Седого не шутят. Со всеми его силами.

На вопрос Прекрасной о преданности существует единственный ответ. Его не афишировали, но все, кто жил в северных пределах, впитывали его с первой каплей крови. Преданность здесь величина абсолютная. Либо она есть в тебе, либо нет тебя. Все знали, что будет, если предать Хозяина.

Видящий демон — видит. Простой — упрощает. Седой — сидит. Игра слов, не более, и тем не менее его часть сидит в каждом жителе предела, в каждом заложнике, старухе-пророчице и младенце-нелюде. Особенность рода, его сила, недоступная другим. Это присутствие внутри тебя может убить, наказать или наградить.

Кирилл не контролирует их, это не самолет с радиоуправлением и постоянным обменом данных, не компьютер с удаленным доступом. Это магия. Седой может и не знать, что его предали, главное, что знаешь ты. Этого достаточно, чтобы пришла боль, а за ней и смерть. И остановить это по силам только Хозяину.