Добрый - Дмитрий Дмитриев
— Дальше видишь сам.
Ну да, я действительно видел. Под крыльями-плащом обнаружилось стройное женское тело, покрытое точно такими же перьями, что и крылья. Роскошное, с шикарными окружностями тело плавно перетекало в длиннющие ровные ноги. И тоже, естественно, в пёрышках. Вот только оканчиваться эти прекрасные ножки по-человечески не желали. Птичьи лапы охренительного размера венчали их снизу. Правда, не голые и кожистые, как у какой-то курицы. А тоже покрытые пёрышками по самые кончики изящных коготков. Изящных — это если не брать в расчёт их размеры. А если приглядеться, то их мощь, острота и веющая опасность навевали определённую тоску.
В довершении всего этот шарик — хотя, какой к чёрту шарик?! — как-то по-птичьи и в то же время по-человечьи изогнул ногу в бок, продемонстрировав обалденную мускулатуру. Шварценеггер должен был удавиться в колыбели и не истязать себя стероидами. Один хрен, таких высот не достиг бы, даже подкачивая себя мощным компрессором.
— Вопросы? — осведомилось существо.
— А должны быть? — робко поинтересовался я.
— Значит, в рукопашную идти передумал?
— Да... я... вот... — совсем уж нерешительно выдавил я из себя.
— Это правильно. Чего зря организм насиловать. Тупо больно в процессе и чертовски неэстетично на выходе.
Произнося последнюю фразу, эта птица-баба, снова укуталась в крылья словно в мохнатый плащ, а стала вновь похожа на шарик с человеческим лицом, но орлиным клювом. Я же непроизвольно вытер испарину от намочившего меня внутреннего напряжения, и слегка огляделся вокруг.
— Опа, а мы в гнезде! — констатировал я очевидный факт.
— Железная логика, — улыбнулась в ответ птица-шарик.
— Эта логика начинает пропадать, так и не родившись изначально, — промямлили я, наконец погружаясь в раздумья и предположения.
Что я знаю о птицах с человеческими лицами? Гамаюны — Высоцкий пел. Сирины — чего-то там древнее, то ли греческое, то ли славянское. Алконосты — из той же оперы. И гарпии — это точно греческое. Вроде все они поют и пением что-то там делают. Хотя гарпии нет. Эти орут, воруют — беспредельщики, короче. Вот, тяжело, когда в школе плохо учился.
— Давай поподробнее, — попросила восседающая передо мной похитительница. — Интересно же.
— Ты что, мои мысли читаешь? — наконец сообразил я.
— А что тут удивительного?
— Просто некоторые уверяют, что с недавних пор прочесть их невозможно.
— Врут безбожно, — махнула крылом птица-баба.
— Значит, врут, — проскрипел я зубами от обиды, невольно сжимая кулаки. — Ну, попадутся они мне! Живого места не оставлю. А я-то как лох последний…
— Так, давай не отвлекайся, — попыталась охладить мой пыл похитительница. — Поведай мне об этих неведомых существах. Я таких не встречала.
— Ты?! — ещё более ошарашился я. — А чего, в зеркало там, или в озеро посмотреть не судьба? Ну или в лужицу на худой конец?
— Значит, сирин, говоришь, гамаюн, — начала перечислять птица-баба, — и эти... две…
— Алконост и гарпия, — на автомате добавил я.
— Во-во, точно. Расскажи про них.
— Да чего рассказывать, — отмахнулся я. — Когда поёт алконост, человек становится счастливым, в делах ему сопутствует удача, ну и всё такое. Короче, такая райская птичка. Встретил её, и жизнь твоя в полном шоколаде.
— Немного, но понятно. Давай дальше.
— Дальше у нас сирин. Это тот же алконост, но со знаком минус. Поёт тоже сладостно, оторваться невозможно. Вот только печали от этого пения, беды. А если сильно заслушаться, то и смерть, но со счастливой улыбкой идиота на устах. Короче, такой агент ада, маскирующийся под божью пташку.
— А гамаюн?
— Ну это… типа оракул. Поёт-вещает. Кто правильно услышал и понял — тому и богатство, и счастье, и блага разные экзотические.
— И кто у нас остался?
— Гарпия. Но это полный кошмар. Орёт так, что наводит панический ужас. К тому же разбой, бандитизм, воровство. Полный букет. Отмороженная тварь, если верить моей памяти.
— Ясно, — констатировала собеседница. — Кратко, но ёмко.
— Слушай, — спохватился я. — А чего я всё это тебе рассказываю?
— А рассказываешь ты мне потому, что пытаешься понять, к кому из этих созданий меня причислить.
— Ну… да — согласился я, не став отрицать очевидное.
— И как успехи?
— Никак, — озвучил я неутешительный вывод. — Мало информации. Не такой знаток я вашего брата, точнее, сестёр.
— А давай спою, — предложила похитительница, хитро прищурившись. — И всё сразу станет понятно.
— Э нет! — замахал я руками, увольте. — В русскую рулетку я не играю.
— Во что?
— Неважно. Но петь не надо. Нам и так хорошо. Мы не лаптем щи похлёбываем.
— А вдруг я алконост? — соблазняющим голосом продолжала увещевать похитительница. — Или гамаюн?
— Тогда бы спела просто так, — отрезал я.
