Симранский Цикл Лина Картера - Майерс Гари

Давайте удовольствуемся тем, что дело процветало, пока яркие отчеты об успехах Томми Тонкера, написанные ученическим почерком Нута, отсылались время от времени старухе, шляпа которой была окаймлена красным. Нут оставил уроки письма очень рано, поскольку он, казалось, имел некоторое предубеждение против подделки документов, и поэтому рассматривал письменность как пустую трату времени. И затем совершилась сделка с лордом Кастленорманом в его Суррейской резиденции. Нут выбрал субботнюю ночь, поскольку так случилось, что по субботам в семействе лорда Кастленормана соблюдался Шаббат, и к одиннадцати часам весь дом затихал. За пять минут до полуночи Томми Тонкер, проинструктированный м-ром Нутом, который ждал снаружи, ушёл с полным карманом колец и булавок для рубашки. Это был весьма лёгкий карман, но ювелиры в Париже не могли заполнить его, не посылая специально в Африку, так что лорд Кастленорман вынужден был использовать для своих рубашек костяные заколки.

Никто не произнес тогда имени Нута. Некоторые говорили, что он потом потерял голову, но остальным это кажется болезненным преувеличением, поскольку его партнёры считают, что его проницательность не менялась под давлением обстоятельств. Поэтому я скажу, что ему пришлось спланировать то, чего ни один грабитель не планировал прежде. Он пожелал никак не меньше, чем ограбить дом гнолов. И этот самый воздержанный человек обратился к Тонкеру за чашкой чая. Если бы Тонкер не был почти безумен от гордости после недавнего дела, и не был бы ослеплён почтением к Нуту, он бы… — но я плачу по пролитому молоку. Он убеждал босса с уважением: он говорил, что предпочёл бы не ходить; он сказал, что это нечестно; он позволил себе поспорить; и в конце концов однажды ветреным октябрьским утром, когда предчувствие угрозы повисло в воздухе, мы видим его и Нута, приближающихся к ужасному лесу.

Нут, положив на чаши весов изумруды и куски обычной скалы, установил возможный вес тех украшений, которые гнолы, как считается, хранят в ровном высоком доме, в котором они обитают с давних пор. Они решили украсть два изумруда и унести их на плаще; но если камни окажутся слишком тяжёлыми, то один придется бросить сразу. Нут предупредил юного Тонкера о последствиях жадности, и объяснил, что изумруды будут стоить меньше, чем сыр, пока они не окажутся в безопасности за пределами ужасного леса.

Всё было спланировано, и они шли теперь в тишине.

Ни одна тропинка не вела под зловещую сень деревьев, ни тропа людей, ни тропа скота; даже браконьер не заманивал там эльфов в ловушку более сотни лет. Вы не нарушили бы границу дважды в лощинах гнолов. И кроме вещей, которые творились там, сами деревья были предупреждением: они не походили на те здоровые растения, которые мы прививаем.

Ближайшая деревня была в нескольких милях, и все дома в ней были обращены задней частью к лесу, и ни одно окно не выходило в сторону зловещего места. В деревне не говорили о лесе гнолов, и в других местах о нём ничего не было слышно.

В этот лес вступили Нут и Томми Тонкер. Они не взяли с собой огнестрельного оружия. Тонкер попросил пистолет, но Нут ответил, что звук выстрела «привлечет к нам всех», и больше не возвращался к этому.

Они шли по лесу весь день, уходя всё глубже и глубже в чащу. Они увидели скелет какого-то древнего браконьера, прибитый к стволу дуба; пару раз они заметили, что фэйри удирали от них; однажды Тонкер наступил на твёрдую сухую палку, после чего оба лежали неподвижно в течение двадцати минут. И закат вспыхнул, полный знамений, за стволами деревьев, и ночь пришла, и они пошли вперёд в слабом звёздном свете, как Нут и предсказывал, к тому мрачному высокому дому, где гнолы жили так скрытно.

Всё было так тихо возле этого бесценного дома, что исчезнувшая храбрость Тонкера вернулась, но опытному Нуту тишина показалась чрезмерной; и всё время в небе было нечто худшее, чем предречённая гибель, так что Нут, как часто случается, когда люди пребывают в сомнениях, имел возможность подумать о самом дурном. Однако он не отказался от дела и послал подающего надежды парня с инструментами его ремесла по лестнице к старой зелёной оконной створке. И в тот момент, когда Тонкер коснулся засохших петель, тишина, хоть и зловещая, но земная, стала неземной, как прикосновение вампира. И Тонкер слышал своё дыхание, нарушающее тишину, и его сердце стучало подобно безумным барабанам в ночной атаке, и застёжка одной из его сандалий звякнула на лестнице, и листья леса были немы, и бриз ночи был тих. И Тонкер молился, чтобы мышь или моль произвели хоть какой-нибудь шум, но ни одно существо не вмешалось, даже Нут хранил молчание. И прямо там, пока его ещё не разоблачили, подающий надежды парень пришёл к мысли, до которой он должен был додуматься гораздо раньше — оставить эти колоссальные изумруды там, где они были, и не иметь ничего общего с простым высоким домом гнолов, оставить этот зловещий лес в самый последний момент, выйти из дела и купить домик в деревне. Тогда он осторожно спустился и позвал Нута. Но гнолы наблюдали за ним через хитроумные отверстия, которые они проделали в стволах деревьев, и неземная тишина предоставила полный простор, как будто с любезностью, для громких криков Тонкера, когда они поднимали его вверх — криков, которые всё усиливались, пока не утратили связности. И куда они забрали его, лучше не спрашивать, и что они с ним сделали, лучше не говорить.

Нут наблюдал некоторое время из-за угла дома с умеренным удивлением на лице, потирая подбородок: уловка с отверстиями в стволах деревьев была плохо знакома ему; затем он проворно направился прочь от ужасного леса.

«И они поймали Нута?» спросите меня Вы, благородный читатель.

«О, нет, дитя моё» (ибо это детский вопрос). «Никто никогда не ловит Нута».

Прискорбная история Tангобринда-ювелира

Когда Tангобринд-ювелир заслышал зловещий кашель, он сразу развернулся на узкой тропе. Он был вором c очень высокой репутацией, покровительствуемым высшими и избранными, ибо украл ни больше ни меньше, чем яйцо Муму, и за всю свою жизнь крал только четыре вида камней — рубины, алмазы, изумруды и сапфиры; и, как считали ювелиры, его честность была велика. И однажды Принц Торговцев пришёл к Тангобринду и предложил душу своей дочери за алмаз, который больше человеческой головы — за тот алмаз, который нужно было найти на коленях идола-паука, Хло-хло, в его храме Мунг-га-линг; ибо торговец слышал, что Тангобринд — это вор, которому можно довериться.

Тангобринд намазал маслом тело и выскользнул из своего магазина, и пошёл тайно по тихим тропкам, и добрался до Снарпа прежде, чем кто-либо узнал, что он снова вышел на дело и извлёк свой меч с законного места под прилавком. Далее вор передвигался только ночью, скрываясь днём и протирая острие меча, который он назвал Мышь, поскольку оружие было наделено быстротой и ловкостью. Ювелир имел свои особые методы путешествия; никто не видел, как он пересек равнины Зида; никто не видел, как он прибыл в Марск и Тлун. O, как он любил тени! Не единожды луна, выглянув неожиданно из-за туч, предавала обычных ювелиров; не так легко ей было разоблачить Тангобринда: сторожа видели только приседающую тень, которая рычала и смеялась: «Всего лишь гиена,» говорили они. Однажды в городе Аг один из стражников почти ухватил его, но Тангобринд был покрыт маслом и выскользнул у него из рук; только его голые ноги застучали где-то вдали. Он знал, что Принц Торговцев ждёт его возвращения, его маленькие глазки открыты всю ночь и блестят от жадности; он знал, что дочь Принца лежит прикованной к ложу и рыдает ночь и день. Ах, Тангобринд знал всё. И даже направляясь по делу, он почти позволил себе раз или два слегка улыбнуться. Но дело прежде всего, и алмаз, который он искал, всё ещё лежал на коленях Хло-хло, где находился в течение последних двух миллионов лет, так как Хло-хло создала мир и наделила его всеми вещами за исключением этой драгоценности, именовавшейся Алмазом Мертвеца. Драгоценный камень часто крали, но он легко возвращался обратно на колени Хло-хло. Тангобринд знал об этом, но он не был обычным ювелиром и надеялся перехитрить Хло-хло, забывая об амбициях, вожделении и о том, что всё это — тщета.