Лорел Гамильтон - Глоток Мрака

— Нам нужно оружие.

У Шолто в руках были костяные копье и кинжал. Я стояла рядом с ним безоружная. Камень под ногами задрожал, затем растрескался. Дойл и Мистраль обхватили и держали меня, но мне не было страшно. Я чувствовала силу ситхена, гудящую как большая машина.

Трещина разошлась и застыла. Перед нами появилась винтовая лестница, ведущая вниз, столь же белая и яркая, как во Дворе Благих. Перила были из человеческих костей и больших костей существ, которые не были гуманоидами.

Когда стон разверзшегося камня затих, со стороны слуа тоже не было слышно ни звука. Было настолько тихо, что стало слышно, как на песок падают лепестки.

В звенящей тишине послышался звук шагов и шелестящей ткани. На лестнице показалась первая фигура. Она была обернута в белые одежды и такой же белый плащ, которые носили в волшебной стране на протяжении веков. Руки столь же белые, как ткань, держали в руках меч. Сначала я подумала, что кожа рук лунного цвета, как у Шолто и меня, но чем выше поднималась фигура вверх по лестнице, тем яснее становилось, что это были кости. Руки скелета держали белую рукоять меча. Лезвие меча тоже было белым и мерцало как металл, а не как кость.

Фигура была высокой, как любой сидхе, и смотрела на нас лицом черепа, скрытого тончайшей вуалью. Пустые глазные уставились на меня. Затем фигура повернулась к Шолто и протянула ему меч.

Шолто секунду колебался, затем взялся за рукоятку. Он столкнулся с рукой скелета, но, казалось, не возражал. Фигура шла через растущий разлив лепестков, длинный шлейф струился, как у жуткого подвенечного платья. Она, а это была она, встала с одной стороны от нас и застыла.

Следующая фигура очень напоминала первую — белые кости, вуаль на лице. Эта фигура протянула сотканные белые пояс и ножны. Шолто взял их, закрепил на талии и вложил меч в ножны.

Третий скелет держал щит, столь же белый, как меч. На щите были вырезаны изображения скелетов и щупалец каких-то существ. Если бы я не видела слуа в дикой форме, то приняла бы их за огромных морских животных, но теперь я знала что это было.

Невеста-скелет предложила щит Шолто. Он взял его и как только щит коснулся его руки, ситхен заревел вокруг нас. Этот звук звучал не только в голове, а как будто ситхен был огромным животным.

Я думала, что парад оружия завершился, но на лестнице появились тени. Поворот лестницы не давал возможности разглядеть что двигалось там, но я знала, что это было что-то большое.

Следующая фигура приблизилась ко мне. Она держала бледный меч с рукоятью цвета бледной кожи. Я протянула руку, но Дойл остановил меня.

— Коснись этого рукой, которая несет руку плоти, Мередит. Это меч Абен-дул. Любой, кто его коснется, не владея рукой плоти, будет поглощен также, как поглощает рука плоти.

Мой пульс внезапно оказался в горле, мешая дышать. Рука плоти была самой ужасной моей магией. Я могла вывернуть любого наизнанку или даже двух человек вместе в одну кричащую массу. Но сидхе от этого не умирают. Он продолжают существовать и кричат.

Я дотронулась правой рукой, моей рукой плоти. Хорошо быть предупрежденной перед тем, как коснуться этого. Хорошо быть предупрежденной, что та магия, которая поможет тебе, может заманить тебя в ловушку. Власть часто бывает обоюдоострой.

Я взяла оружие и со стороны слуа услышала общий вздох. Они знали чем было это оружие, но не предупредили меня. Рукоять в моей руке была простая и я крепко обхватила ее. И меч ожил — на рукояти появились изображения умирающих людей, выворачивающихся и поглащенных вместе. Это были изображения того, что мог сделать меч. В этот миг я поняла, что могу убить этим мечом, кам обычным мечом, но я могла и направить свою руку крови через этот меч в сражении. Этот меч был единственным, о котором я слышала в легендах, и этот меч был создан, чтобы быть превосходным продолжением моей руки власти. Сидхе потеряли его много веков назад, так давно, что почти забыли.

Как я об этом узнала? Мой отец убедился, что я запомнила список потерянных преметов силы. Это был перечень того, что мы потеряли, но теперь я поняла, что он также стал перечнем того, что мы могли вернуть.

Следующая фигура держала белое копье, искрящееся серебром, как будто было сделано из отражающего свет драгоценного камня. Существовало несколько легендарных копий, и только когда фигура предложила его Мистралю, я определилась с именем. Это была просто Молния. Это копье никогда не было копьем Мистраля. Когда-то оно принадлежало Таранису-Громовержцу, прежде, чем он попытался стать слишком похожим на людей.

Мистраль поколебался, затем обернул своей большой ладонью древко. Этим копьем могло владеть только божество штормов. Чтобы коснуться его, не владея способностью вызвать молнию, означало, что оно сожжет руку или самого коснувшегося. Я это забыла. У большинства из сидхе была только одна рука власти. Остальных копье убивало.

Копье блеснуло так сильно, что мгновение я не могла видеть окружающее. Затем копье с серебряным древком стало мягко светиться. Мистраль пристально глядел на него, как будто это было что-то поразительное. Он мог вызвать молнию своей рукой и копьем, а по легенде он мог вызвать и направлять штормы.

Следующая скелетообразная невеста подошла к Дойлу. У него уже многие годы были меч силы и два магических клинка. Но я просила нас вооружить, так что привередничать не приходилось. То, что держали руки фигуры, назвать оружием было трудно. Это был искривленный предмет, сделанный из рога какого-то неизвестного мне животного. Он был черным и был таким древним, что ощущалась тяжесть его возраста. У него был ремешок, чтобы носить через плечо.

Раздался вопль и огромный ночной летун, который боролся с Тарлаком, приземлился около нас. Где же Тарлак, успела подумать я, и в этот момент ночной летун, потенциальный король слуа, дотронулся до предмета, который держал в руках скелет.

Дойл не пытался остановить его. Ни один из нас этого не сделал.

Глава 20

Четырехпалая рука ночного летуна обернулась вокруг древнего рожка. Он улыбнулся широкой, жестокой усмешкой, и поднял древко вверх. Раздались редкие крики одобрения, но большинство слуа молча наблюдали. Они знали, что это было. А он?

Он повернулся к нам, все еще улыбаясь, все еще торжествуя, когда выражение его лица начало меняться. Сомнение пробежало, распахнув шире его глаза, и он прошептал:

— Нет.

И тогда он закричал. Он кричал, и кричал, и кричал. Его крик метался по залу. Он упал на песок, все еще удерживая в руке рожок, как будто не мог его отпустить. Он катался по полу, корчась и крича. Это разрушало его разум, а мы только наблюдали.