Анастасия Брассо - Поцелуй зверя

— Я буду просить богов помочь нам…

— Да, но…

Он ушел так быстро, что Юлия даже не успела вскочить вслед за ним с лавки. С болью и разочарованием она услышала, как поворачивается ключ в амбарном замке снаружи.

Перед тем как огонь свечи, вздрогнув, погас, погрузив все во тьму, Юлия разжала затекший кулак. Края полумесяца потемнели от крови, сочащейся из ее ладони.

Глава 18

ЖЕРТВА

Юлия постепенно погружалась в топь холодной, жесткой дремы. Спасения в ней не было, скорее — отсрочка. Да и та оказалась не долгой. Когда сквозь свинцовую тяжесть и муть перед сонным взором начали проявляться знакомые черты бледной черноволосой девушки, Юлия вздрогнула и очнулась. В темноте резко села на лавке, по которой до этого распласталась обессиленным телом.

Дверь бани приоткрыта, и в щель просачивается призрачный свет. В этом освещении два высоких силуэта выглядят пугающе одинаковыми и совершенно черными. Не люди, а сгустки тени, контурами напоминающие людей. Лишь приглядевшись, Юлия поняла, что за ней прислали Грома и Ставра.

— Пошли, — пробасил Гром.

— Быстрее, — добавил Ставр.

Она в ту же секунду осознала глупую и смешную беспомощность своего вопроса, который вырвался прямо из сердца против ее воли.

— Куда?!

Близнецы промолчали. Уже когда Юлия оказалась в колючей темноте ночного двора, стиснутая с двух сторон могучими плечами братьев, Ставр негромко бросил:

— На суд…

Когда она вошла, все так же сопровождаемая двойным эскортом, в невыносимо натопленную избу Бера, то сразу зажмурилась. С непривычки огни свечей больно резали глаза. Но еще больнее и жутче оказалась картина, представшая перед Юлией.

За столом, выдвинутым в центр просторной комнаты — точно так же, как в день их с Марком имянаречения, — собрались все те, кто оказался свидетелем и участником ее недавнего позора, да еще половина тех, кто принимал участие в прошлом веселом торжестве. Только теперь атмосфера была отнюдь не праздничной. С появлением Юлии в доме воцарилась такая невозможная тишина, что слышно стало потрескивание свечей на столе. Даже шумное обычно дыхание Медведя пропало, уступив место пугающей безжизненной неподвижности.

Юлия тоже молчала, переводя испуганный взгляд с одного лица на другое. Прямо напротив нее — Медведь, по правую руку от него жрец Велемир, почему-то прячущий от нее глаза, по левую — Белояр. Не тот, привычный ей, изломанный и преданный Иван, а именно Белояр — спокойный, даже равнодушный, излучающий силу и уверенную агрессию. Вот Рьян встряхивает длинными смоляными кудрями, убирая их с лица, чтобы лучше разглядеть с ног до головы дрожащую от испуга девушку. Гром и Ставр уселись рядом с ним, сразу создав некоторую тесноту за большим вроде бы столом. Вот и Бояна — с раскрасневшимися то ли от стыда, то ли от возбуждения щеками, со строго сдвинутыми шелковыми полосками бровей. А вот и Марк! В отличие от Бояны он бледен настолько, что Юлии становится страшно за него — мертвенной, абсолютной бледностью. И она, конечно, не понимает, что снова, как часто бывало у них с Марком, смотрит на свое зеркальное отражение.

— Проходи, садись, — как-то неожиданно буднично предлагает ей Медведь, жестом указывая на лавку рядом с печью.

Испытывая к нему нечто, к удивлению похожее на благодарность, Юлия, не чувствуя ног, опускается на мягкий мех, застилающий сиденье. Лицо и шея мгновенно наливаются жаром — такое тепло идет от близкой беленой печной стены.

— Ну, что… — начинает Медведь, и все головы поворачиваются к нему, как подсолнухи к солнцу, и глаза устремляются на него в напряженном внимании. — Начнем, пожалуй, до утра не так уж много времени. Вы знаете, что случилось…

Все закивали, соглашаясь и сопровождая кивки жестами и приглушенными комментариями.

— Одна из наших сестер предала нас…

Юлия метнула отчаянный взгляд в сторону Бояны, но та быстро отвела глаза, стала ловкими пальцами расплетать и вновь заплетать перекинутую на грудь косу.

— Не будучи посвященной, подглядела тайные наши обряды…

Уголки тонких губ Рьяна, обычно опущенные, медленно приподнялись, рисуя вместо улыбки на смуглом лице хищный и глумливый оскал.

— Нарушила священность древнего капища…

Сильные пальцы Белояра продолжали катать по дощатому столу хлебный шарик так же рассеянно, как и несколько минут назад. Все, что здесь происходило, явно интересовало названого сына Бера не больше, чем начавшийся за оконцем обильный снегопад.

— Навлекла на нас гнев Велеса!

Жрец Велемир тихо прижал ладонью медный амулет у себя на груди характерным жестом, свойственным хроническим «сердечникам». И, не удержавшись, коротко взглянул на Юлию. Приглушенный гул голосов стал громче, в нем послышались отдельные выкрики.

— И за все это… — Медведь выдержал внушительную паузу. — Она должна быть принесена в жертву Чернобогу.

Одна пара глаз-хамелеонов бессильно закрылась, другая же, напротив, широко распахнулась.

Марк вскинул опущенную ранее голову, побледнев при этом сильнее прежнего. Эта фраза Медведя колокольным звоном повисла в жарком сухом воздухе еще и потому, что все голоса одновременно и резко умолкли.

— Сегодня же, — добавил Бер, — пока не взошло солнце. Сейчас.

До Юлии не сразу дошел смысл произнесенных волхвом слов. И она не была одинока в своей недогадливости — недоуменное и даже испуганное молчание окружающих стало тому подтверждением. Но постепенно, по мере того, как мысль Бера обретала форму в сознании общинников, они стали оживляться. Сначала тихо, а потом все громче и увереннее зазвучали сбивчивые комментарии. Самое страшное — среди них проскальзывало одобрение!

— Да-да, так и надо, — бубнил Ставр.

— А что, правильно! — поддакивал Гром.

— Наконец-то… — цедил сквозь зубы Рьян.

Такая солидарность лютичей вкупе с фанатизмом Бера делали участь Юлии более чем очевидной. Это был конец, нелепый, даже гротескный и от этого еще более страшный. Юлия убедилась в этом окончательно, услышав низкий, с хрипотцой голос Бояны:

— Конечно! Как же еще?! А иначе что же — каждый может безнаказанно оскорблять священные места?

Возмущение, вспыхнувшее было в глазах Юлии, сразу погасло от четкого осознания — скажи она правду, ей все равно здесь никто не поверит. И потому она устремила взор на Марка в единственной и последней надежде на спасение. Однако помощь пришла с неожиданной стороны.

— Нет!!

Это воскликнул Велемир, резко вставая. Лютичи затихли и удивленно смотрели на жреца, возвышающегося над ними с решительным и даже гневным лицом.