Грэм Тэйлор - Звезда Полынь

— Его взял твой друг, я сам видел. — Дунамез злорадно посмотрел на Блейка и продолжил сиплым, срывающимся голосом: — Пока ты спал, он поднял секариса и унес его отсюда. Разговаривал с ним, когда спускался по лестнице… Я бежал за ним и подслушивал. Он понес секариса в Королевское общество, сказал, что с его помощью станет знаменитым, а «Ландон Кроникл» сделает его богатым…

— Они вечно врут, Блейк. На твоем месте я бы не верил ни единому его слову, — перебил Аврам, подняв дунамеза с пола.

— Я не вру, — воскликнуло существо, становясь все более видимым. — До того как тот человек собрался уходить, он обыскал комнату, нашел какие-то приборы и попытался провести через секариса ток.

Блейк глянул на Аврама, подтверждая, что у него есть такие приборы.

— Похоже, твой друг заслуживает гораздо меньшего доверия, чем ты думал, — сказал Аврам. — Мне нужно уйти, но я скоро вернусь. Мне следует еще о многом рассказать тебе, а у нас осталось так мало времени. Сначала я должен отправить это создание в то место, откуда он не сбежит. — Аврам сжал дунамеза в руке так, что тот чуть не задохнулся.

— Не надо, пожалуйста, не надо! — закричал дунамез, когда Аврам начал растворяться в воздухе.

Блейк смотрел, как ангел бледнеет, и сквозь него начинают просвечивать лучи солнца. Его силуэт становился все прозрачнее, и вот наконец Аврам исчез, унеся с собой странное создание.

Блейк огляделся. В комнате стало холодно, в воздухе чувствовалась тревога, на деревянном полу лежали черные тени. И тут Блейк заметил кусочки высохшей грязи в дверном проеме и грязные следы, которые вели из обсерватории к темной винтовой лестнице.

Глава 20

Морбус Галликус

Сквозь узкие деревянные окошки в карету почти не проникал свет. Обитые железом колеса громыхали по грязной мостовой. Аджетта сидела, прислонившись к деревянной стенке кареты, к ней прижимался Рамскин, его холодный мех щекотал ей кожу. В темной карете неприятно пахло дьяккой, этот запах напоминал вонь от разлагающихся трупов. Комос курил длинную белую трубку; тлеющий табак, смешанный с гашишем, освещал его глаза и лоб.

— Куда вы нас везете? — спросил Тегатус, с трудом помещавшийся возле дверцы.

— Во дворец… радости и удовольствия… каких вы еще никогда не испытывали, — ответил ему Комос, то и дело прерываясь, чтобы сделать затяжку. — Он находится не очень далеко и выглядит просто великолепно. Впрочем, вас поселят в самой жалкой и убогой его части, ручаюсь, вы к такому не привыкли. — Он рассмеялся, подавился дымом и закашлялся.

Дьякка издала странный булькающий звук — такие звуки издают дети, когда резко выпускают изо рта воздух в кружку с молоком.

Непроглядная тьма навеяла Аджетте одно воспоминание. Однажды ночью она обнаружила, что по ее лицу ползет большой черный жук. Она смахнула его, но, так как он крепко держался за кожу лапками, одна из лап оторвалась и осталась торчать из ее носа, как рыболовный крючок. Аджетта посадила жука в маленькую черную коробку и иногда выпускала, чтобы посмотреть, как он неуклюже ковыляет по полу ее спальни. И вот теперь она сама оказалась в такой коробке. Не зная, чем заняться, она коротала время, накручивая на палец прядь волос и наблюдая за огоньком длинной трубки того, кто их схватил. Каждый раз, когда Комос затягивался, его маска освещалась темно-красным светом. Аджетта уже слышала его голос раньше, и, хотя какая-то непонятная сила не давала ей вспомнить, кто этот человек, все же она четко осознавала, что он — часть ее прошлого и ключ к будущему.

Внезапно карета остановилась. С улицы донеслись крики, и дьякка схватила Аджетту за руку, чтобы не дать ей сбежать. Тегатус повалился вперед и уперся головой в толстый живот дьякки. Рамскин отшвырнул его на сиденье.

Комос засмеялся, его явно позабавило происшедшее. Он набил трубку свежим зеленым табаком и быстро затянулся, чтобы она не погасла.

— Эй, Морбус Галликус! — закричал он. — Езжай на Фиш-стрит-хилл, да поживее!

Он постучал кулаком в крышу.

Возница что-то пробормотал в ответ, карета сорвалась с места и покатила по разбитой дороге.

— Этот человек наполовину слепой, наполовину глухой и совершенно сумасшедший, — сказал Комос, хихикая, как будто он один знал какую-то невероятно смешную шутку. — А еще у него только… половина… носа! — На последних словах он расхохотался.

Остальные молча сидели в темноте, не понимая, почему он смеется. Дьякка тихо зарычала, потершись щекой о щеку Аджетты. Девочку обдало зловонием.

— Далеко еще? — спросила она и задержала дыхание, чтобы не вдыхать вонь дьякки и дым из трубки Комоса.

— Не очень, — ответил Комос. — Не надо торопить время. Наслаждайся последними минутами жизни, которые у тебя остались. Дыши полной грудью…

Раскачиваясь, карета ехала по разбитым дорогам, на которых попадались остовы животных, — их бросали там, где они подохли.

— А зачем вы нас туда везете? — спросил Тегатус.

— Вам все расскажут. — Комос засмеялся. — Это божественный эксперимент, gamma draconis, соединение времен в одной точке, пришествие дракона. Называйте это как вам угодно, скоро вы сами все увидите. Честно говоря, вы даже примете в этом участие.

Через несколько минут карета снова остановилась, и Комос посмотрел в специальный глазок, проделанный в стенке кареты.

— Ага, приехали, — сказал он с облегчением. — Теперь надо их вывести из кареты…

Аджетта услышала, как кто-то спрыгнул с облучка и приземлился в огромную лужу перед дверцей. Человек громко застонал и, чертыхаясь, выбрался из лужи.

— Эй, Бласт! — завопил он. Послышался удар хлыстом. — Не смотри на меня так, чертова кобыла! Вот зажму твою морду в кольцо, тогда посмотрим, как ты у меня повеселишься! — сказал он и снова ударил хлыстом.

— Морбус Галликус! — заорал Комос не хуже рыночных торговцев. — Иди сюда, помоги нам выбраться!

Морбус Галликус скрылся под каретой. Было слышно, как он возится там, отодвигая большой плоский камень. Наконец он вынырнул из-под кареты и вытащил за собой этот камень. Потом снова заполз под карету. Послышались два щелчка, и съемную панель на дне кареты сдвинули в сторону.

Аджетта заглянула в глубокий черный провал. Далеко внизу, на самом дне виднелся слабый огонек маленькой лампы. В дыру уходила деревянная приставная лестница, которая, казалось, становилась все уже и уже по мере того, как погружалась в темноту.

— Кто первый? — спросил Комос, выбивая трубку о ногу и наблюдая за тем, как тлеющие остатки табака сыпятся в яму, будто горсть падающих с неба звезд. — Там, конечно, темно, но в глубинах этого к-к-колодца нас ожидает истинное великолепие.