Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

Сначала это был просто комок грязи — он шевелился, увеличивался в размере. Затем в пыли из спутанных волос, бесцветных тряпок и прочих предметов, природу которых из-за налёта не определишь, прорезались глаза. Маленькие глазки с вполне человеческими белками и узорчатым зелёным зрачком, смотрелись на фоне пыльной субстанции, как жемчужины в иле. Под глазами наметилась впадина, куда проваливалась пыль. Она шевелилась, двигаясь наподобие человеческих губ. Заворожённая девушка вздрогнула от неожиданности — комок снова чихнул. Воздух вновь наполнился запахом пыли и растревоженной серой пеленой. Прад отошёл от окна. В комнату ворвался лёгкий порыв ветра, раскрашенный ароматом сирени. Арине что-то попало в глаз, она заморгала и пропустила самое интересное. Когда соринка ушла, на полу сидел Домовой.

Арина, которая об этих существах знала лишь по мультфильмам и программе "Очевидное. Невероятное", ожидала увидеть мультяшного Кузю или Нафаню, но на деле Домовой больше напоминал орангутанга, правда, меньше по размеру. Его сутулое тело покрывала редкая длинная светлая шерсть, сквозь которую на груди проглядывали рёбра, а на спине позвоночник. Непропорционально длинные руки, заканчивались натруженными мозолистыми ладонями. Если бы борода на лице не начиналась под самыми глазами, Домовой был бы похож на человека — немолодого, неухоженного мужичка. Живые подвижные брови, легко передавали эмоции хозяина. Сейчас домовой хмурился, продолжая ворчать про нелёгкую судьбу. Арине стало его жаль. Его одежда представляла собой сильно ушитые обноски, скорее всего подобранные на помойке. На коротких кривых ногах висели дырявые спортивные штаны Adidas, когда-то бывшие синими, на теле болталась засаленная жилетка, а на голове Лужковская кепка, тоже вся в пятнах. Присмотревшись, представив Домового чистым, она подумала, что он не слишком стар, хотя сложно судить — уж очень много грязи.

— Вылез значит! — криво ухмыльнулся Прад, — давай знакомиться! Я, Капитан Прад — твой новый хозяин.

Домовой быстро забормотал, всплеснул руками, погрозил кулаком — никто не понял его странных слов.

— Вышел к людям, так и говори по-людски! — оборвал его Прад.

Домовой нахмурился, кашлянул и медленно, выговаривая каждое слово, словно не говорил на русском языке много лет, проворчал:

— Никакой ты мне не хозяин. Вижу тебя как облупленного. Знаю кто ты. Знаю ваше отродье. Не буду тебе служить.

— Как хочешь, но приказам моим ты подчиняться обязан, надеюсь, это ты помнишь?

— Помню… — Домовой ссутулился ещё сильнее, завошкался, повернулся к Капитану спиной.

Капитан не отреагировал на оскорбление, равнодушно посмотрев в окно:

— Знаешь, я ведь подарок тебе принёс… Но как отдать? Я же и имени твоего не знаю…

— Чё за подарок?

— Да так — волшебная шкатулка… — Прад достал из кармана маленькую чёрную коробочку, покрытую бархатом.

Домовой недоверчиво посмотрел через плечо, повернулся, не спуская глаз со шкатулки:

— Мироном кличут, уже дюжину веков как… Давай подарок!

Арина мысленно сосчитала и ахнула:

— Ему тысяча двести лет?

Прад тоже удивился, аж присвистнул:

— Угу, очень старый Домовой нам достался, они больше трёх столетий не живут…

— Но он совсем не старый!

— Внешность обманчива. Это же нежить — их нельзя мерить нашими мерками. Они стареют наоборот: рождаются стариками, а умирают новорождёнными детьми.

Домовой никак не отреагировал на его слова, — видимо со всем согласился:

— Давай шкатулку!

Прад погладил чёрный бархат на коробочке и как бы невзначай обронил:

— Мирон, ходят слухи, что Предводитель объявился… Расскажешь — отдам.

— Чёртово отродье, ты же сам всё знаешь? Зачем издеваешься? Зачем вызываешь? Приходишь в мой дом, кричишь, плёткой стегаешь — разве так просят помощи?

Взгляд Капитана стал непроницаемым, в голосе зазвенела сталь:

— Мирон, не путай себя и меня — не просил я у тебя помощи… Я задал вопрос, на который мне нужен ответ, плату ты видел.

— Уходи. Забери своих прихвостней, забери безделушку, ничего я тебе не скажу, — Домовой злился, об этом говорили капельки слюны летевшие от него во все стороны, — все правила попраны, все запреты раззапречены! Повезло же с времечком!

Он продолжал бормотать, наращивая темп, но Арина отвлеклась, ей показалось, что по ней что-то ползёт, посмотрела на ногу и тут же истошно закричала — от щиколотки до колена её ногу обвивала чёрная как смоль змея. Змея почувствовала взгляд, посмотрела на неё, показала чёрный раздвоенный язык. Услышав шипение, девушка чуть не потеряла сознания от страха. Земноводные и мыши — два вида существ, которых она не переносила. Она трясла ногой, но хватка змеи становилась крепче. Вот-вот начнётся истерика. Арина обезумевшим взглядом обвела коллег. Странно, но Гита и Вадим и Капитан смотрели на неё с удивлением, лишь Домовой ухмылялся.

Первым догадался, в чём дело Прад:

— Мирон, кончай шутить, прекрати её пугать.

— И пошутить уже вволю нельзя, — обиделся Домовой.

Змея исчезла. Гита подбежала, прижав к себе подругу, успокоительно погладила её по спине. Арине потребовались все силы, чтобы не разреветься от пережитого кошмара. В памяти стоял образ холодной, мерзкой змеи с блестящей чешуёй, равнодушными зелёными глазами и шипение, которое теперь будет преследовать её до конца дней.

— Я не предполагал, что так пойдёт. Мда, давненько мне не доводилось встречаться с мелюзгой. В высотках ведь как — один домовой на подъезд, вот где им вольготно живётся — балуйся сколько хочешь — никто не поймёт, а в старых брошенных домах всё иначе. Квартиранты уехали, Домового не позвали, он злиться, лютует, старую магию вспоминает… Хорошо, что я подстраховался, — Прад подошёл к девушкам выдав каждой по золотому амулету с дыркой по середине, напоминавший какую-то древнюю монету, — это Прыжка — носите её и никто не сможет вас смутить.

— Прыжка, — шёпотом повторил Домовой, — скотина, всё знаешь, так зачем пришёл? Всё же знаешь? Всё знаешь!

Внезапно Мирон с совершенно невероятной для столько неуклюжего тела ловкостью, прыгнул к Капитану, ударил его в грудь плечом и выхватил из рук чёрную шкатулку, которую тот так и не убрал в карман. Нарушая все законы физики, Мирон молнией пронёсся по стене, перепрыгнул на потолок — зажался в дальнем углу.

Прад отчего-то громко захохотал. Все посмотрели на него как на ненормального — поводов для смеха не было. Домовой на потолке бережно гладил бархатную шкатулку, обнюхал её, любовно прижал к заросшей щеке: