Карина Линова - Потерянный бог

— Тартис!

— Что теперь? — буркнул он.

— Думаю, все в порядке, мы можем остановиться.

Он покачал головой:

— Ты никогда прежде не путешествовала ночью. Нам нужно продолжать идти.

Иласэ поежилась от мрачности его тона: что же такое Тартис знал или видел? Ночи, проведенные за защитным кругом, уменьшили ее страх темноты, она начала верить, что ночной лес не отличался от дневного. Похоже, ошибалась.

Мерный шум текущей воды впереди приветствовал их. Река, и, должно быть, широкая, — свет их факела не достигал противоположного берега.

Иласэ, во рту которой пересохло до боли, сразу бросилась к воде. Тартис грубо схватил ее и дернул назад, заставив ойкнуть от неожиданности.

— Тихо! — прошипел он.

— Что ты делаешь? — воскликнула Иласэ возмущенно, пытаясь вырвать руку, которую он сжимал, как клещами.

— Нельзя идти к воде, если не видишь, что в ней, — ответил он.

Конечно, Тартис был прав. Не устань она так, поняла бы это и сама. Однако почему-то попыталась спорить:

— Это всего лишь река!

— Ну да, — согласился он, — а там было всего лишь пустое поле, — и довольно сильно отпихнул ее от реки назад, к лесу, так что Иласэ споткнулась и чувствительно приложилась о каменистую землю местом пониже поясницы.

— Хватит меня толкать!

Тартис фыркнул и сунул ей в руку факел, второй он бросил еще в поле:

— Подержи-ка!

Потом подобрал с земли длинную толстую ветку, взвесил в руке и осторожно начал спускаться по пологому берегу.

Конец палки с громким всплеском ударил по воде. Они оба замерли, напряженно вслушиваясь в тишину, но ночь не донесла до них никаких звуков, кроме мерного шелеста текущей воды.

Однако Тартис колошматил по воде еще не меньше пяти минут, и успокоился лишь ввиду полного отсутствия атакующих.

Они пили до тех пор, пока вода не начала течь, казалось, даже в венах.

Тартис заговорил первым:

— Нужно ли нам пересекать реку? Мы можем утонуть, но лучше уж так, чем сгореть заживо, — голос его звучал удивительно спокойно.

Иласэ поежилась: да-а. Они обсуждают, уже не как выжить, а как менее болезненно умереть. Хороший показатель того, в каком состоянии их дела.

— Думаю, лес не загорится.

— Но там ты сказала… — с угрозой в голосе начал Тартис.

— Там я едва ли могла толком думать, — перебила она его сердито, — на меня только что напали, вся нога в крови, а поле пылает! — девушка глубоко вздохнула, — Помнишь, какие именно деревья стояли в первом ряду у поля?

— Какие? — Тартис явно не утверждал себя их разглядыванием.

— Кажется, Золотые Лиственницы. Я тогда не сообразила, — добавила Иласэ с покаянным видом, — но им не страшен огонь. Священные деревья не пустят пожар в лес.

— Ты уверена, что это были именно они? А если нет?

Иласэ пожала плечами:

— Тогда мы превратимся в жаркое. Если так, нам следует попытаться пересечь реку.

Вместо ответа Тартис забрал у нее факел, воткнул в землю рядом и наклонился исследовать ее рану. Иласэ напряглась, внимательно наблюдая за его действиями.

Рану покрывало несколько слоев засохшей крови и грязи, так что разглядеть что-то в неровном свете факела было сложно. Девушка подумала, что еще пару недель назад вполне могла бы упасть в обморок, увидев такое на своей ноге.

Тартис оторвал от своего плаща длинную полосу, смочил в воде и начал осторожно омывать ее рану. Только сейчас Иласэ подумалось, что именно из своей одежды Тартис и сделал факелы.

— Царапины не такие уж глубокие, — нейтральным тоном произнес Темный, касаясь кожи вокруг раны. Движения его пальцев были очень нежными.

Тартис вел новую игру.

Помощь ей шла в разрез со всем, во что он верил, но, все же вынужденный помогать, Темный нашел собственный способ справиться с дилеммой. С тех пор, как Тартис на руках отнес Иласэ к деревьям, он при каждой возможности демонстрировал самые куртуазные манеры, стараясь при этом сделать ей как можно больнее.

Тартис предупредительно собрал хворост для костра и разжег огонь, а потом, когда Иласэ не ожидала, толкнул ее в спину, и девушка до волдырей сожгла руку. Позднее в тот день, перебираясь через глубокий поток, Иласэ оступилась на скользком камне. Тартис подхватил ее, не дав упасть, но стоило ей повернулась к нему с намерением поблагодарить, схватил за плечи и сунул под воду. И лишь когда казалось, что он действительно готов утопить ее, отпустил, и Иласэ вынырнула на поверхность, отплевываясь и жадно хватая ртом воздух. И Темный подхватил ее на руки, как ребенка, и вынес из воды.

С тех пор он был с ней подчеркнуто внимателен и нежен, и не упускал ни малейшей возможности причинить боль. Этот Тартис пугал ее до полусмерти. Странное изменение в его поведении вызывало у Иласэ ужас, и она представления не имела, как теперь себя с ним вести. Она пыталась игнорировать его, кричать на него, бросать в него камнями. Никакого эффекта.

— Думаю, эти существа просто хотели заставить тебя упасть, — задумчиво проговорил Тартис, разглядывая ее раны, — они явно предпочитают пожирать еще живую добычу, — похоже, страх, отразившийся в ее глазах, доставил Темному немалое удовольствие.

— А вот эти ранки довольно глубокие, — произнес он ласково, проводя кончиками пальцев рядом со следами укуса, — тебе не приходило в голову, что эти звери могут переносить бешенство?

Иласэ задержала дыхание, отказываясь пугаться дальше. Какое-то время они безмолвно мерялись взглядами. Потом Тартис резко впился в самую глубокую ранку ногтями, и девушка вскрикнула от боли. Темный довольно усмехнулся.

— Заткнись! — яростно прошипела Иласэ.

— Не волнуйся, — мурлыкающим тоном проговорил Тартис, — если у тебя изо рта пойдет пена, я помогу, — он сжал ее лицо в своих ладонях, наклонился к ней, — Тебе будет совсем не больно: я просто сверну твою шею, вот так…

— Прекрати! — Иласэ дернулась назад, пальцы напряглись, сжимаясь на манер когтей горгульи — если Темный попытается что-то сделать, она выцарапает ему глаза. Тартис засмеялся и быстро отпустил ее.

— Дай мне свой нож! — потребовала она.

Смех моментально стих:

— Я сказал: нет!

— Во имя Первых, Тартис, не будь идиотом: мне нужно чем-то перевязать рану!

Он хмыкнул:

— Ладно.

Иласэ растерянно ойкнула, когда Тартис стащил с нее плащ и весело насвистывая, принялся нарезать материал пластами. Иласэ тоскливо взглянула на свое укорачивающееся одеяние: с Темного станется изрезать все, лишь бы позлить ее. Взгляд девушки невольно остановился на сияющем серебряном кинжале: он был так ярок, так прекрасен сейчас, и, если она не ошибалась, горел все ярче с каждым прошедшим днем.