Рэй Карсон - Книга шипов и огня

— Я очень рада, что ты тут, — говорю я.

Он поворачивает ко мне лицо. Я вздрагиваю, когда его внимательный взгляд скользит по моему лицу к губам, и несмотря на то, что молитва не наполняет мое сердце, где-то в животе разливается тепло. Мои губы приоткрываются. Я подаюсь вперед.

Краем глаза я замечаю какое-то движение. Холод Божественного камня пронизывает меня внезапной молнией.

— Умберто! Эти Инвьерны… они что, идут сюда?

Он вглядывается в группу, собравшуюся ниже. Он озабоченно хмурится, но качает головой.

— Они не могут нас видеть, — бормочет он.

Но Инвьерны продолжают собираться у подножия нашей скалы. Несколько смотрят в нашем направлении.

Выругавшись, Умберто обращает ко мне встревоженные глаза.

— Беги назад, Элиза, скажи Косме, чтобы загасила огонь. Я замету следы.

По коже пробегает мороз, но уже не от камня — от печали в прекрасных глазах Умберто, глубокой и искренней. Он жмурится на секунду и глубоко вдыхает носом. Потом одним быстрым движением он притягивает мою голову к себе и прижимает свои губы к моим. Он тратит драгоценные минуты, целуя меня, гладя мои губы языком; я открываю рот и целую его в ответ так же нетерпеливо.

Другой рукой он обвивает мою талию, прижимает мое тело к своему. Затем он отталкивает меня, и я замечаю влажный блеск в его глазах.

— Быстрее, Элиза, беги!

Я кидаюсь обратно в пещеру, прочь от него, мои колени трясутся, губы горят. Но мной овладевает ужас, и я бегу к Косме.

Глава 20

Косме незамедлительно реагирует на мое безмолвное восклицание, начиная забрасывать огонь песком. Она осматривается в пещере.

— Рюкзак Хакиана здесь, — говорит она резким голосом. — Закопай его, пока я выброшу завтрак.

Я падаю на колени и яростно копаю, я рада, что мне есть что делать. «Вот оно, — думаю я, разбрасывая песок во все стороны, — то, чего я боялась». Я копаю и копаю, бормоча бессвязные молитвы, пока не добираюсь руками до влажной глины.

Косме возвращается и запихивает рюкзак в яму. Вместе мы засыпаем его песком, потом Косме топчется сверху, чтобы сравнять землю. Чья-то фигура затеняет вход.

— Они лезут по склону, — говорит Умберто, не веря собственным словам. — Они знают, что мы здесь.

Лицо Косме каменеет. Умберто смотрит в землю, словно пристыженный. Они оба были такими сильными все время, что я их знаю. Такими решительными. Внезапно я чувствую себя маленькой и потерянной.

— Зато Белен в безопасности. И Хакиан, — шепчет Косме.

Безопасность. Разум начинает проясняться от панического тумана.

— Из пещеры есть другой выход? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Умберто.

Я никогда не взберусь по отвесной скале достаточно быстро. А даже если взберусь, то уж точно не убегу от преследователя по холмам.

— Вы двое можете выбраться и убежать? Без меня?

Они молчат, что само по себе говорит о многом.

— Покажите мне, где лучше спрятаться. Оставьте мне воды, еды, и спасайтесь.

Я вижу отказ в глазах Умберто и согласие в глазах Косме.

— Поищете меня через несколько дней, — продолжаю я. — Если мне удастся выбраться из пещеры, я пойду на запад.

Такое, конечно, вряд ли случится, но это поможет убедить Умберто уйти.

— У меня Божественный камень. Уж кто-кто, а я выживу. Идите! Уведите их от меня!

Умберто продолжает сомневаться, а Косме тащит меня вперед.

— Место в конце того коридора, — говорит она мне, и я бегу за ней. — Вроде клина. Там неудобно, но тебя не будет видно.

Мы достигаем цели очень быстро. Я надеялась, что пещера больше, что в ней проще затеряться. Косме показывает мне щель. Это наклон между впадинами и гребешками блестящего известняка.

— Забирайся. В тени увидишь впадину. Заползи туда так глубоко, как сможешь.

Я тут же подчиняюсь. Мне приходится карабкаться обеими руками и ногами, известняк слишком скользкий. Я чувствую, как Косме подталкивает меня вверх руками. Впадина темнеет слева от меня. Трудно сказать, насколько она глубокая. Царапая колени, я извиваюсь и заползаю туда. Пещера внутри пещеры, сжатое пространство, прикрытое каменной губой. Я забираюсь в темноту.

— Должно помочь, — говорит Косме. — Держись, я принесу еду и воду.

Здесь прохладнее, а может, это холод Божественного камня. «Пожалуйста, спаси меня, как-нибудь», — шепчу я. У этой пещерки мягкий песочный пол, но мне приходится скрючить шею и плечи и крепко сжать ноги, чтобы держать их в тени.

Голова Умберто виднеется в щели. Он засовывает мой рюкзак внутрь.

— Я положил сюда всю еду и воду, какие были. И чернила. Ими можно замазать лицо, светлые части одежды. Если начнется потоп, вода пойдет через эту камеру, пусть она вынесет тебя обратно в пещеру. Здесь она мелкая.

Потоп?

— Умберто! — Это голос Косме. — Я слышу их!

Его большие извиняющиеся глаза сверкают.

— Беги, Умберто, — мягко говорю я. — Пусть с тобой ничего не случится.

— Я вернусь за тобой, несмотря ни на что.

— Я знаю.

Он протягивает руку внутрь и сжимает мое колено. А потом он уходит, а я остаюсь в плотной прохладной тьме. Через мгновение я слышу крики. Их заметили на выходе из пещеры, началась погоня. Я разрываюсь между надеждой на то, что противник погнался за ними, и на то, что они спасутся, а противник найдет вместо них меня.

Я внимательно слушаю, тело напряжено в мучительной неподвижности. Крики стихают. Возможно, они двигаются прочь от меня. Я не могу понять, чувствую ли я облегчение.

И потом я слышу мягкие крадущиеся шаги по песку.

Кровь ударяет в уши. Я боюсь даже вздохнуть. Они точно заметят эту щель. Они заглянут сюда, чтобы проверить ее глубину, и наткнутся на мое убежище. Я думаю о чернилах в моей сумке, если бы у меня только было время измазать лицо и одежду, скрыться в темноте! Правда, тогда меня мог бы выдать запах.

Запах… в пещере все еще пахнет жареным зайцем. Мои глаза наполняются слезами. Сейчас мы могли бы завтракать втроем — Косме, Умберто и я. А потом я думаю: как странно думать об этом, когда плен или сама смерть ходят рядом.

Шаги раздаются ближе. Шипящие мужские голоса говорят на языке, которого я не понимаю.

Но вдруг я узнаю этот язык. Он похож на классический язык, хотя слоги более резкие и гортанные, чем я привыкла. Я так поражена, что на краткий миг даже забываю о страхе. Люди Инвьернов говорят на классике?

— Né hay ninguno iqui, — говорит один.

Здесь никого нет.

— Lo Chato né seria feliz si alquino nos escapría.

Кот будет недоволен, если кто-то ускользнет от нас.