Рэй Карсон - Книга шипов и огня

В этот миг я чувствую к нему больше нежности, чем когда-либо.

— Ты — герой, — убежденно говорю я. — Спасибо тебе.

Он закрывает глаза, его лицо расслабляется. Я уже готова уходить, как вдруг он говорит:

— Элиза, мы ведь стали друзьями, так?

Я не уверена, но мне бы этого хотелось, так что я отвечаю ему:

— Разумеется. Точно так, как ты сказал в нашу брачную ночь.

— Хорошо. — Он вздыхает. И потом: — Аринья мертва?

— Я не знаю. Думаю, что да.

— Я любил ее.

Печаль искажает его лицо, а потом он как будто растворяется в себе. Я чувствую странное отдаление, когда он говорит:

— Позаботься о Розарио.

— Ты сам сможешь это сделать.

— Пообещай мне. Он тебя любит.

Мне следует отказать ему, чтобы вдохновить его бороться. Я должна сказать что-то, что бы дало ему надежду. А может, я должна быть честной.

— Обещаю.

— Элиза? Я мог бы полюбить тебя, если бы у нас было больше времени.

В последние моменты ясности Алехандро созывает к своей постели меня, отца Никандро и генерала Луз-Мануэля. Дрожащей рукой он подписывает эдикт, провозглашающий меня его наследницей и королевой-регентшей Джойи Д'Арены до тех пор, пока его сын не достигнет совершеннолетия.

— Когда я умру, — говорит он так тихо, что мне приходится наклониться, чтобы расслышать его слова, — никто не сможет оспорить твои права на трон, хоть ты и рождена не здесь.

Я бы смогла посадить Розарио на трон даже без его помощи. Теперь я знаю о себе это. Но я все равно тронута этим жестом. Мне приходится поморгать и перевести дыхание, прежде чем сказать:

— Спасибо, друг мой. Розарио вырастет, зная, что его отец был благородным до самого конца.

Мои слова, кажется, успокаивают его. Следующим утром он впадает в кому, из которой больше не выходит.

Лорд Гектор преследует подавленную армию Инвьернов до самых земель Сьерра Сангре, прежде чем вернуться домой. Он отчитывается мне в моем новом кабинете — роскошной комнате с пышными коврами и сияющими книжными шкафами, к которой я пока не привыкла. Он кладет заявление об увольнении на стол передо мной.

— Что это? — смотрю я на него удивленно.

— Ваше величество, я личный страж короля. Мой король мертв. Следовательно, я безработный. Это письмо лишь делает это официальным.

Мое сердце стучит где-то в горле. Мне невыносима мысль потерять Гектора. Незаметно для себя я к нему невероятно привязалась.

Я всматриваюсь в его лицо, но красивые черты остаются неподвижными, непроницаемыми.

— Вы так стремитесь уйти в отставку? — спрашиваю я его, колеблясь. — Вы точно хотите уйти?

Он раскрывает рот, потом снова закрывает. Переминается на ногах.

— Если вы настроены сбежать от меня, то я бы попросила вас остаться. Я… Что ж, прошу меня извинить, но… — Мои щеки горят, руки покрываются потом. — Я бы предложила вам место стража королевы.

Его ответа я жду целую вечность.

Потом его лицо расслабляется, и усы вздрагивают, потому что он улыбается.

— Это честь для меня, ваше величество.

— Слава Богу! — облегченно вздыхаю я.

Спустя три месяца после смерти Алехандро Бризадульче снимает траурные знамена, а я короную Косме королевой Басагуана, новой страны, лежащей от восточного края пустыни до подножия холмов Сьерра Сангре. Хакиан тоже здесь, вместе с отцом Алентином. Даже князь Эдуардо проделал долгий путь из своих южных владений, чтобы поприветствовать новую королеву.

Лишь папа и Алодия отклоняют мое приглашение, посылая только открытки с поздравлениями.

На той же церемонии я делаю принца Розарио кавалером Королевской Звезды за проявление храбрости и героизма в условиях повышенной опасности. Он стоит очень прямо, и его маленькая губа дрожит, когда я прикалываю орден к его перекинутому через плечо кушаку.

Многие заслужили этой чести. Возможно, сотни. Но он — идеальный представитель детей моего Мальфицио, — сирота, как и они, и такой же смелый. Он также олицетворяет надежду для всех нас, надежду на светлое будущее и сильного короля. Когда я отступаю и представляю его двору, ему оглушительно аплодируют.

Обеденный зал слишком мал, чтобы вместить всех наших гостей, так что трапеза накрыта в Зале приемов. Я приятно больна от черненой курицы с перцем, сливочного супа из картофеля и булочек с апельсиновой цедрой, когда Косме появляется передо мной со своей новой короной на голове. Она наклоняется и целует мою щеку.

— Спасибо, мой друг, — говорит она. — Я счастлива, что ошибалась насчет тебя.

Ей неловко; такое заявление дается ей нелегко. Она спешит прочь и исчезает за спинами празднующих прежде, чем я успеваю ответить ей.

Рука Химены ложится на мою талию. Вместе мы смотрим на улыбающихся кружащихся гостей.

— Видишь, солнышко, — шепчет Химена. — Бог был прав, когда выбрал тебя.

— Да, — с ухмылкой отвечаю я. — Он был прав. У Него на все был план, точно как говорила Аньяхи.

Она обнимает меня.

— Я знала, что когда-нибудь ты поймешь свою ценность. Свои достоинства.

Я качаю головой.

— Химена, он был прав, выбирая меня, но не из-за моих достоинств. — Я счастливо смотрю на своих друзей, кружащихся в танце по залу. — Ты, Косме, Гектор, даже крошка Розарио — уже готовы были стать героями.

«И Умберто», — говорит тихий голос в моей голове.

— Вам не нужно было быть избранными. Но я была никем и ничего бы не сделала, не будь этой штуки у меня в животе. Так что, видишь, Бог выбрал меня потому, что я была бесполезна.

— Но ты сделала выбор. Ты дала надежду своему народу. Ты разгадала божественный ребус, который составлялся веками. И победила врага.

Понимание камнем бьет под дых, и я даже немного вскрикиваю. Я знаю, Бог выбрал меня, потому что мне был нужен толчок, но Химена тоже права — я сама сделала выбор. Вера в Бога была не так нужна мне, как вера в себя.

— Да, я все это сделала, не так ли? — Я удивленно вздыхаю. Я любила, я потеряла, и я выжила. Я, а не камень в моем пупке. Я кладу дрожащие пальцы на Божественный камень.

Он настойчиво пульсирует.

Бог еще не закончил со мной, и я могу оказаться в еще большей опасности, чем прежде, ведь теперь весь мир знает, что я ношу Его камень. Но в данный миг я выбираю праздновать свою победу вместе с друзьями, на своем месте. Впервые за долгое время я не чувствую страха.