Антон Грановский - Властелин видений

– Не шали, ходок, – грубо сказал он. – Я просто развлекусь, а после отпущу вас.

– Первоход? – дошло вдруг до жилистого. – Так ты и есть хваленый Первоход? – Жилистый разбойник окинул фигуру Глеба любопытным взглядом и ухмыльнулся. – Вот ты, значит, какой.

Глеб облизнул сухим языком сухие губы и сказал, обращаясь к рыжебородому и чеканя каждое слово:

– Если ты отпустишь ее сейчас, я позволю тебе и твоему приятелю уйти.

– А если нет? – прищурился рыжебородый.

– Тогда я убью вас, разрублю ваши туши на куски и скормлю стервятникам.

Оба беглых ратника повидали за свою жизнь немало страшных вещей и не раз смотрели смерти в глаза, но сейчас они испытали невольный трепет. Исступление, прозвучавшее в словах Глеба, и весь его облик, в котором проступило что-то нечеловеческое, напугали бы и самого отчаянного храбреца.

Разбойники взволнованно переглянулись. Однако отступать они не собирались.

– Напрасно ты так волнуешься, парень. – Рука рыжебородого скользнула к груди Бровки. – Смотри. Ей и самой это нравится. Тебе ведь это нравится, милая?

Рыжебородый сжал пятерней грудь Бровки. Жилистый на мгновение отвел взгляд от Глеба и уставился на эту пятерню. Дальнейшее произошло так быстро, что разбойники не успели ничего понять. Глеб шагнул вперед, быстро зашел жилистому разбойнику за спину, перехватил скорострел, передернул зарядную скобу и направил его дулом на рыжебородого.

– Пригнись! – коротко обронил он.

Бровка быстро пригнула голову, и Глеб нажал на спуск. Стрела со свистом рассекла воздух и, вонзившись рыжебородому разбойнику в щеку, пробила ее насквозь. Тот вскрикнул и выпустил Бровку из лап.

Глеб сдавил жилистому бродяге пальцами шею, и когда тот обмяк, отшвырнул его в сторону и двинулся на рыжебородого.

– Не убивай меня… Первоход, – прохрипел тот, обливаясь кровью из разорванной стрелой щеки.

Глеб остановился и взял в прицел скорострела его лицо.

– Я слышал про тебя… – снова прохрипел бродяга. – Ты убиваешь темных тварей… Но я не темная тварь… Слышишь, Первоход, я не темная тварь.

– Ты хуже, – сказал Глеб и нажал на спуск.

Стрела вонзилась рыжебородому в лоб, пробила ему череп насквозь и пригвоздила к стволу пихты. Рыжебородый хрипло выдохнул и обмяк на стреле, как тряпичная лялька, которую нацепили головой на гвоздь.

Второй бродяга тихо застонал на земле. Глеб повернулся к нему и передернул зарядную скобу.

– Нет, Первоход, – дрогнувшим голосом произнесла Бровка.

– Нет?

– Он безоружен и ранен. Если ты добьешь его, ты станешь таким же, как он.

Глеб нажал на спусковой крючок. Потом опустил скорострел и сухо сказал:

– Я уже такой, как он, милая.

Поставив скорострел на предохранитель, Глеб сунул его в кобуру. Затем молча нагнулся и снял с мертвого бродяги свой пояс и ножны.

– Ты все еще хочешь, чтобы Хлопуша и Рамон считали тебя мужчиной? – поинтересовался он, застегивая массивную пряжку на широком кожаном поясе.

– Да, – тихо ответила Бровка.

– Тогда тебе придется привыкнуть ко многим страшным вещам.

Поправив ножны и одернув плащ, Глеб положил руку девушке на плечо и повернул ее к поляне.

– Идем, Бровик. Хлопуша и Рамон нас уже заждались.

4

Первоход греб равномерно и неторопливо, лодка стремительно скользила вперед. Позади оставались перекаты и тихие плесы. Медленно проплывали мимо обрывистые берега, поросшие черными пихтами и соснами.

Взгляд Глеба был хмур и рассеян, словно у человека, решившегося на опасное предприятие, но не уверенного до конца, что он поступает правильно. Изредка он выходил из задумчивости и хмуро поглядывал на худощавое лицо Бровки, освещенное ровным солнечным светом.

Для парнишки-ловчего это лицо было слишком красиво. Стоило обратить на это внимание раньше. Глеб усмехнулся. Усмешка его не укрылась от внимательных глаз Бровки. Нахмурившись, она тихо спросила:

– Далеко еще?

– Через полчаса, если нам ничто не помешает, будем на месте, – ответил ей Глеб.

– И что потом?

– Переночуем у межи, а утром двинемся в путь.

– А это не опасно?

– Темные твари редко выходят за межу, – ответил за Глеба добытчик Хлопуша, оглядывая темные берега. – К тому же у меня с собой есть дозорные рогатки.

– И как эти рогатки действуют? – поинтересовалась Бровка.

– Стоит оборотням приблизиться к нам, и дозорные рогатки начнут прядать и хлопать, как флаги на ветру.

Еще несколько минут они плыли в молчании. Лишь плеск весел нарушал первозданную тишину леса. Потом Глеб опустил весла и сказал:

– Хлопуша, смени меня.

Верзила кивнул и, поменявшись местами с Глебом, взялся за весла.

Глеб достал из кармана берестяную коробку с самокрутками и не спеша закурил.

– Сударь, – негромко обратился к нему Рамон, – не могли бы вы рассказать мне о Гиблом месте побольше?

– Что именно ты хочешь знать? – уточнил Глеб, с удовлетворением глядя на то, как Хлопуша умело орудует веслами.

– Далек ли будет наш путь? И что впереди?

Глеб затянулся самокруткой, выпустил облако белесого дыма и посмотрел сквозь него на проплывающие мимо пихты и сосны.

– Сначала будет Черный бор, – сказал он. – Потом – долина туманов. Пройдя через долину, мы выйдем к заброшенным Моревским рудникам, где когда-то добывали железную руду. Теперь в заброшенных рудниках обитают волколаки. За рудниками будет древнее кишенское кладбище, окруженное Голодными прогалинами. За ним – мертвый город Кишень. Там наше путешествие окончится.

– А что находится за Кишень-градом? – поинтересовался Рамон.

– Лес вечной гари, – ответил, пуская дым, Глеб. – За ним – река Протекайка.

– Это обычная река?

Глеб покачал головой.

– Нет. Иногда воды ее становятся странными, и тогда деревья и даже сухая трава не держатся на ее поверхности и камнем идут на дно. Течение Протекайки меняется каждый час, а в глубине водятся невиданные твари.

Рамон обдумал его слова и сказал:

– Сударь, я никогда не видел волколаков воочию. Но если все, что о них говорят, правда, то пройти через Моревские рудники будет очень нелегко.

Глеб швырнул в воду окурок и успокоил толмача:

– Это не должно тебя тревожить.

– Почему?

– Потому что мы погибнем гораздо раньше. Большинство ходоков не добираются до Моревских рудников.

– Прости, Первоход! – вмешался в их разговор Хлопуша, опустив весла и вытирая рукавом потный лоб. – Но разве ходок не должен верить в лучшее? Предвещать смерть себе и своим ведомым – это ведь плохая примета?

– Я не верю в приметы, – сказал Глеб. Помедлил и добавил с мрачной усмешкой: – Я сам примета.