Руслан Мельников - Тропа колдунов

Из всех ханских нукеров и нойонов только Бельгутай и успел взмахнуть саблей. Голова одного из нападавших, брызжа кровью, покатилась по сухой каменистой почве.

Тимофей тоже вырвал оружие из ножен и опустил меч на череп попавшего под руку бесермена. Клинок рассек плотную ткань, намотанную на темя, сбил злоумышленника с ног. Но остальные были уже у цели. Руки — подняты, кинжалы — занесены… Еще один миг, еще полмига…

Столь дерзкого нападения не ожидал никто. Никто, кроме Угрима. Князь-волхв вовремя выкрикнул слово и сотворил знак…

Воздух вокруг императора, хана и князя взревел лазоревым пламенем. Стена ударившего из земли колдовского огня встретила и отбросила нападавших. Незримая холодная волна вышибла кинжалы из рук и дух из тел. Остальное довершили нукеры Огадая и рыцари Феодорлиха. Распластанные тела бесермен были изрублены, исколоты и истоптаны в считаные мгновения.

Холодное магическое пламя опало и исчезло так же внезапно, как и возникло, окрасив камни вокруг мутной изморозью.

Огадай уже стоял на ногах. Хан, мрачный, как грозовая туча, подошел к покалеченному коню. Впрочем, нет, не к покалеченному: ханский конь с подрезанными ногами был мертв.

«Странно, — подумал Тимофей. — От таких ран лошади не умирают. Разве что…»

Огадай нагнулся, поднял оружие, выпавшее из рук убийцы.

— Осторожнее с кинжалом, хан, — предупредил Угрим. — Клинок отравлен.

Тимофей разглядел небольшие бороздки вдоль длинного лезвия. Очень удобно, чтобы наносить яд.

Огадай выплюнул невнятное ругательство.

— Кто бы мог подумать, что какие-то крестьяне решатся на такое?! — глухо пробормотал хан.

— Это не крестьяне, — покачал головой Угрим. — Крестьяне не пользуются отравленными стилетами. И в брошенных селениях при появлении врага не остаются. Да и проводники не обнаруживаются так кстати. Как только в них возникает нужда…

Огадай раздосадовано пнул безжизненное тело.

— Тогда кто они? — процедил хан. — Кто эти проклятые оборотни-чотгоры?

— Нет, не оборотни, — пожал плечами Угрим. — Люди, обычные люди. Просто одурманенные и подвластные чужой воле. Такие часто делают выбор не в пользу жизни. Такие готовы идти на смерть.

Спешился и подошел к одному из мертвецов Феодорлих. Сапог императора откинул край грязной пыльной накидки. Феодорлиха интересовало то, что было под ней.

— Белая одежда, красный пояс, — задумчиво проговорил император. — Цвета невинности и крови…

Вообще-то, на взгляд Тимофея, все тело растерзанного бесермена было сейчас сплошным кровавым месивом. А невинностью тут и не пахло.

— Ассасины, — после недолгой паузы сказал император. Твердо сказал, уверенно.

Тимофей нахмурился. Во время былых странствий по чужбине ему не раз доводилось слышать о коварных и безжалостных убийцах, наводивших страх на Палестину и на дворы европейских государей. Доходившие до него слухи были противоречивыми, смутными и жуткими. Слухи мало походили на правду, и прежде Тимофей им не верил. Как выяснилось — напрасно.

— Нас приветствует в своих владениях старец Горы, — продолжал тем временем Феодорлих, — владыка низаритского царства и гроссмейстер ордена убийц…

— И умелый чародей, к тому же, — невозмутимо добавил Угрим.

Феодорлих поднял глаза на горную крепость.

— Вот, значит, чей замок нам придется брать штурмом, князь…

— Я не обещал легких побед, ваше величество, — криво усмехнулся волхв.

Огадай долго и пристально смотрел из-под ладони на далекую цитадель. Затем выдохнул:

— Должен же быть какой-то путь наверх!

— Все пути наверняка уже погребены под обвалами, а тайные тропки, изобилующие ловушками, нам не подойдут, — ответил Угрим. — Нужно пробивать свою дорогу. Широкую и надежную. Пригодную для большого войска.

Сухой звук лопнувшего камня. Протяжное, раскатистое эхо по окрестным ущельям…

Извилистая трещина вспорола скальный навес у самого основания. Каменная громада покачнулась. С оглушительным грохотом, пробуждая новое эхо, повалились глыбы размером с башню. Всесокрушающей лавиной осыпались с крутых склонов валуны и щебенка. Плотное облако пыли, казалось, поднялось до самого неба.

Эхо стихло, пыль рассеялась. Пала очередная преграда на пути к горному замку. Кнехты Феодорлиха и воины Огадая довершали работу, начатую ищерским князем. Копошившиеся среди камней человеческие фигурки, будто муравьи, расчищали дорогу там, где только что нависала над головами скальная стена. Латиняне и степняки, сменяя друг друга, разбирали малые завалы и пробивали проходы в больших.

Готово… Люди расступились, пропуская Угрима. Тимофей прошел вслед за князем. Неподалеку в окружении телохранителей шагали германский император и татарский хан. Ехать верхом по ненадежным каменным осыпям было небезопасно, а потому передовой отряд поднимался к ассасинской крепости пешком. Навьюченных снаряжением и припасами лошадей вели в поводу.

Тимофей нес нетяжелую суму, в которой постукивали друг о друга два магических кристалла. Две Кощеевых руки в граненой оправе. Оттуда, из этой самой сумы, Угрим сейчас черпал силу. А колдовской силушки требовалось немало. Рубить камень, сдвигать неподъемные валуны и опрокидывать скалы — нелегкое дело даже для могущественного чародея.

Вот, опять… Губы Угрима шепчут заклинание. Лицо напряженно и сосредоточенно. Взмах рук. Ладони князя мелькают в воздухе, изгибаясь под разными углами. И стремительное движение княжеских дланей вновь крушит неодолимую, казалось бы, твердь.

Треск, грохот, брызги сколотого камня. Очередная скала грузно валится в сторону, открывая путь. Князь отступает, вбирает новую силу. А в пробитый проход уже устремляются люди. Этот участок дороги они расчистят за несколько минут без всякой магии.

Тимофей оглянулся. Позади — широкая тропа. И какая тропа! Тропища! Целый тракт, тянущийся от самого основания гор. Этот ровный подъем вполне годился для продвижения татарско-латинянского воинства. Оно и двигалось.

На пробитую в скалах дорогу вступали все новые и новые отряды. Людская река текла вверх по только что проложенному руслу. Из задних рядов уже подтягивали осадные щиты и лестницы. Длинные массивные лестницы, изготовленные под стенами Острожца, были укороченными и облегченными, но для штурма горной крепости они подходили вполне.

Последнее ущелье, над которым высилась цитадель, оказалось неестественно прямым, глубоким поначалу, но с резко поднимающимся вверх дном. Ущелье вело прямиком к крепостным воротам. Узкий проход перегораживали завалы, ощетинившиеся кольями рогаток. Но что значат груды камней и заостренные жерди для чародея, уже развалившего столько скал?!