Алекс Градов - Черный клан

Ники всхлипнула.

— Грег не простит меня…

Я перевернулся на спину, открыл глаза. В небе среди рваных облаков парил серый призрак. Я не знал, что это, — мое ли отражение или нарочно ради меня наведенный мираж. То ли мой новый сородич, то ли мое будущее.

Что меня держит здесь? Что ждет снаружи? Есть ли там нечто такое, что я не смогу оставить? Почему не остаться тут — мертвым и довольным? Скользить вечно серой тенью в этих бесцветных тучах? Так легко и спокойно. Ни усталости, ни жажды. Ни радостей, ни печалей.

Быть пеплом. Прахом. Инертным. Никаким. Так и проводить вечность в полном покое.

И ждать. Бесконечно ждать… Чего?

Пробуждения.

Я заглянул далеко-далеко вперед и понял. Результат будет один. Мне все равно не уйти от превращения. Но этот путь — самый долгий.

Зачем идти долгим путем, если есть короткий?

— Ники, — сказал я, пытаясь найти ее глазами. — Помоги мне подняться.

Через миг я уже стоял на ногах, опираясь на плечо Ники. Подозреваю, она могла бы при желании унести меня с такой же легкостью, как ее бабка. Но эта игра шла по каким-то другим, неведомым мне правилам.

— Пошли обратно, — сказал я.

На глазах Ники блеснули слезы.

— Не так быстро, — вмешалась адская старуха.

Вдалеке раздался монотонный механический гул. Ники оглянулась, вздрогнула и с негодованием воскликнула:

— Это нечестно! Ты издеваешься?

Бабка хихикнула.

— Если он в самом деле хочет уйти отсюда, то что-нибудь придумает. Нашел же он способ сюда проникнуть!

Я оглянулся и увидел, как створка ворот медленно ползет справа налево.

— Бежим! — воскликнула Ники.

Я мог бы поклясться, что мы отошли не больше чем на пятнадцать метров, — но возвращаться пришлось по меньшей мере втрое дальше. Чем сильнее сокращалось расстояние до ворот, тем быстрее, словно в насмешку, они закрывались. К механическому гудению добавился скрежет. Как мы ни спешили, но все равно опоздали. Дверь с лязгом въехала в пазы прямо перед нами, и стало тихо.

А я получил возможность прочитать целиком надпись, сделанную на внутренней стороне ворот масляной краской: «Выхода нет».

— Ах так!!!

Ники подскочила к воротам и от души пнула створку. Та загудела, но, разумеется, не шелохнулась. Ведьма хмыкнула в темноте.

— Не думай, что победила! Леша, пошли поищем другой выход!

— Я не пойду отсюда, — устало сказал я. — Я хочу выйти здесь.

— Тут же русским языком написано — «Выхода нет»! Не бойся, можно поискать другие выходы, это реально…

— Я не боюсь. Я же сказал. Или я выйду здесь, или вообще не выйду.

Это было в самом деле так. Я знал, что если снова попытаюсь пересечь это поле — погибну там. Задохнусь и умру — окончательно. Что бы там ни говорила Ники о входе по блату и правильных обрядах, я отчетливо ощущал: этот мир мне противопоказан. Как объяснить? В общем, мне в нем не было места — ни в каком виде.

— Ты за это ответишь! — пригрозила Ники, обращаясь в темноту. — Папа тебе устроит!

— Твой «папа» мог победить нас и превратить в твоих стражей, — отозвалась старуха. — Но он не может приказывать нам в наших же владениях.

— Грег тебе отомстит!

— Что мне твой Грег? — пренебрежительно ответила бабка. — Он-то сюда точно не сунется. Сам виноват. Надо лучше присматривать за учениками.

— Тогда, — угрожающе сказала Ники, — я сломаю дверь.

Я невольно взглянул на ворота: трехметровые, из листового железа. Наверно, Ники имеет в виду какие-то другие двери! Но ведьма явно восприняла ее угрозу всерьез.

— Берегись, — прокаркала она совсем другим тоном — ледяным, без всякой насмешки. — Ты хочешь снова остаться в одиночестве? Без поддержки и защиты? Из наследной принцессы опять превратиться в безродную приблуду?

Ники показала в темноту неприличный жест и повернулась к воротам. Через миг пространство вокруг нее словно бы сгустилось от непонятного напряжения. Я увидел, как блестящую черную радужку ее глаз рассекла серебристая щель зрачка. Одновременно на лбу у нее, между бровей, начал проступать какой-то знак. Тонкие сияющее линии просвечивали сквозь бледную кожу, складываясь в очертания твари, чей силуэт я только что видел в облаках. Того крылатого призрака, похожего на скелет птеродактиля. Я еще не успел осмыслить, что это означает, когда Ники принялась за ворота.

Вот тут-то я понял, что моя катана сломалась вовсе не из-за своего низкого качества.

От первого ее удара ворота промялись так, словно были из картона. Следующим ударом Ники пробила ворота насквозь и, не теряя времени, дернула на себя и оторвала целый кусок. Внутрь хлынул свежий воздух и электрический свет.

Я рефлекторно зажмурился, ослепленный. И тут же понял, чего мне не хватало. От недостатка чего я задыхался, что могло меня спасти.

Уличный фонарь над проходной был куда мощнее, чем ментовский фонарик, который когда-то помог мне удержаться на поверхности адской делянки. Под моим взглядом он, скрипя, закачался на своей проволоке. Лампочка быстро замигала и лопнула со звоном и треском. Я сделал глубокий вдох, и сквозь меня послушно потекло легкое жгучее пламя.

Теперь я гораздо лучше представлял, что делаю. Мне вспоминалось, как когда-то в институте вокруг меня вырубалась техника и гасло освещение, а я даже не пытался задуматься над этими аномалиями и как-то связать их с собой. Страшно подумать, сколько энергии, которой я не умел тогда пользоваться, впустую уходило в пространство. Я мысленно потянулся к фонарю и дальше, по проводам, всасывая текущее по ним электричество. Очередной скачок напряжения — и я словно поднялся над городом. Подо мной в темноте раскинулась золотая паутина невероятно сложного плетения, которое только на первый взгляд казалось хаотичным. Я без колебаний протянул к ней руки…

— Леша, я не могу больше! — раздался крик Ники. — Помоги мне!

Все-таки не зря я не стал терять времени с фонарем. В единоборстве девочки с воротами вторые определенно брали верх. Пролом затягивался, как живой, и оторванная часть рвалась из рук Ники, пытаясь прирасти на место. И отрезать меня от света! Эта мысль так потрясла меня, что я одним движением ладоней втянул в себя золотую паутину. Снаружи донесся далекий треск, и стало совсем темно (Грег потом сказал, что по всему микрорайону вырубилось освещение).

Не помню, в каком я был обличье, да меня это тогда особенно и не заботило. Я чувствовал себя прозрачным и полным свечения; вокруг меня плясали тени. Я понял, что сильно недооценивал свои возможности. И они вовсе не исчерпываются отключением света в институте.

Адская старуха, кажется, тоже это поняла. И исчезла, будто стала невидимкой. Невозможно сказать, как меня это взбесило. Я метнулся вслед за ней. Пусть прячется! Свет — моя кровь, и он же — мое оружие! Еще немного ярче, и я ее увижу!