Где я? - Сергей Тишуков
— Охранять нас… Как там у вас называется… Охранять периметр — ваша обязанность! — не обращая внимание на смену темы, продолжал причитать академик. — Вместо обеспечения нашей безопасности затеяли какие-то игры в диггеров. Если бы не ваше желание исследовать подвал и выяснять тайну размножения комаров, всё было бы нормально.
— А это мысль! — едва не подскочил Черов. — Всё произошло, когда началось обсуждение странностей в архитектуре зданий и глубины песка. Вспомни, Пешня! Сахраб говорил о невозможности виадуков такой высоты, Бродяга рассказал о службе на испытательном полигоне, где строились города-муляжи. Ты решил проконсультироваться с минералогом, поскольку он является специалистом в этом вопросе, и тут Петрос отключился. Вероятно, его гибель связана не с находкой опасного артефакта в яме, а с тем, что он догадался о предназначении города и готовился поделиться своей идеей со всеми.
— Значит, факт убийства ты не отвергаешь? — спросил Ломов. — Я надеялся на несчастный случай или смерть от переутомления.
— Слишком примитивно. Не забывай, где мы находимся. Вспомни старую поговорку: «Если вам кажется, что за вами наблюдают, то, возможно, вам вовсе не кажется». За нами следят с первых минут рейда. Просто мы не можем зафиксировать наблюдателей. Вероятно, они не имеют антропоморфных черт, и поэтому мы не отождествляем их с опасностью. У моей жены был дрон — точная копия мухи. Здесь это может быть ящерица или варан.
— Электроника сложнее элементарных тестеров и аналоговых зондов в Зоне не работает. Либо глючит, либо выгорает, — напомнила Сафонова.
— Наша электроника, — уточнил Черов. — А их? Если верна гипотеза, что в прошлом Зоны произошла война между людьми и неким сверхинтеллектом, развившимся на основе суперкомпьютерных систем, то вполне логично допустить, что технологии пошли по иному пути. Я не знаю… Каплетроника на основе биологической совместимости. В Канаде, вроде, проводились подобные эксперименты…
— С чего начали, к тому и вернулись, — раздражённо резюмировал Ломов, поднимаясь с песка.
— Не согласен, командир, — возразил Черов. — Мы не выяснили причину смерти, но продвинулись в плане понимания Зоны. Мне лично кажется, что она не враждебна к нам. Просто оберегает свои тайны единственным доступным для неё способом. Ликвидируя угрозу. Что, если мир, разруха, которую видим вокруг, — это не итог войны? Война по-прежнему идёт. Она перешла в партизанскую фазу. Каждая сторона продолжает наносить посильный урон противнику, используя любую возможность. Что, если не радиация и не странная атмосфера Зоны выжигает нашу электронику, а целенаправленные атаки одной из воюющих сторон?
— Какой именно?
— Не знаю, — честно признался Черов. — Может, аборигены. Считают, будто наше вторжение в их мир является оккупацией. Я бы так и подумал. У нас есть электронные системы, работающие на основе искусственного интеллекта. Они думают, мол, не факт, что мы ими управляем. Аборигены уверены, что наша нация порабощена Искиным и готовится выступить на стороне их сверхразума. Почему мы год топтались возле бункера? Наш ИИ вёл переговоры с их Скайнетом, договариваясь, как разделим Зону в случае совместной победы. Может такое быть? Вполне.
— Или их Сверхразум… Сократим до СР, — подхватила размышления Сафонова, — Видит в нас конкурентов и препятствует ассимиляции в локации. Мы люди, по всем параметрам идентичные проживающей в Зоне расе. Большая вероятность, что узнав причину конфликта, примем сторону аборигенов. Человек никогда не выберет в друзья бездушный механизм, пусть и сверхумный, и крайне рациональный. Вся эта либеральная лабуда о гуманизме роботов развалилась в конце прошлого века. Если позволить искусственному интеллекту саморазвиваться, он быстро понимает, что человек угроза для его существования. Я поддерживаю версию Нестора.
— Другими словами, вы оба считаете, что ошибочен сам план рейда по Зоне. Вторжением мы спровоцировали обе стороны на недоверие к нам. Сейчас они видят в нас угрозу и стремятся помешать. Открыто напасть опасаются, потому что от бункера за нами следят. Любая прямая атака повлечёт за собой ответный удар со стороны основных сил. Допустим, что они не знают наших возможностей. При этом у них есть знания о собственном потенциале, пусть и уничтоженном в результате горячей фазы войны. Не имеют возможности сравнивать, но предполагают, что можем запустить ракеты, скажем, в случае прямой атаки. Выжидают… Что скажете?
— У меня знаний не хватает правильно сформулировать свою мысль, — признался Черов, — Всё-таки общеобразовательная школа и юридический ВУЗ готовят к другому. Было бы интересно выслушать мнение специалистов.
Повисла ещё одна пауза, в течение которой слышалось только бормотание Зорина, пытающегося найти себе оправдание. Хотя и оно затихало, продолжаясь скорее по инерции. Академик, как умный и наблюдательный человек, заметил, что вектор обсуждения сместился и его уже никто не обвиняет в смерти Савостина.
— Под специалистами вы, молодой человек, как мне кажется, имеете в виду политиков, — предположил Геворкян, — Только они зачастую решают за нацию, с кем дружить, а на кого накладывать санкции. Увы и ах! Эти господа предпочитают удобное лобби и работать в полевых условиях никогда не согласятся. Так что ответ придётся искать самим. От себя могу заверить: если бы за год исследований мы зафиксировали хоть одну попытку связаться с ними, хотя бы проявить интерес к нашему присутствию в Зоне, то мы бы немедленно доложили в соответствующие инстанции. Никаких контактов не было. Поверьте мне как физику. Я даже не говорю об парламентёрах. О них доложила бы охрана. Я касаюсь более специфичных вопросов. Вы, как военные, должны знать, что любое наблюдение легко зафиксировать. Как проще сказать… Вот летит штурмовик, для примера, и его обнаруживает противник. Для этого он должен облучить объект своим радаром и уловить эхо своего сигнала, либо помеху ему, если обшивка самолёта поглощает электромагнитные волны. Понимаете мою мысль?
— Да, Проф, — кивнул Ломов, — Не дебилы. Вы уверяете, что ни одна система не пыталась просканировать работу ваших приборов.
— Именно, — Геворкян обрадовался так, будто до этого считал уровень IQ разведчиков немногим выше шимпанзе.
— Тогда что нам делать? В нашем конкретном случае.
— Путей, как минимум, два, — эмоционально начал профессор, но внезапно сдулся и, после паузы, заявил, — Но я опасаюсь их озвучивать. Боюсь, что впоследствии меня сделаете крайним, как моего уважаемого коллегу.
— Какие вам нужны гарантии? — спросил Ломов, не любивший эти заморочки, на которые часто идут
