Мистер Вечный Канун. Уэлихолн - Владимир Торин
— Мисс Мэри, я… — начал было Томми и растерянно замолчал.
В комнате никого не было!
Томми ничего не понимал. Он же сам только что видел, как его школьная учительница сюда зашла! Она не могла выйти — у нее просто не получилось бы проскользнуть мимо него! В то же время здесь, в этой каморке, даже развернуться было трудновато, не то что спрятаться. Узкая кровать, крошечный столик и… все. Разве что на столике лежали очки учительницы.
А потом он увидел еще одну дверцу: низенькую и будто бы пытающуюся прикинуться частью стены.
Томми повернул круглую ржавую ручку. Дверца отворилась — за ней темнел узкий деревянный проход с низким потолком и дощатым полом. Из прохода полз сильный запах, и Томми узнал его: так пахло в гардеробном чулане Крик-Холла, где висела зимняя одежда всей семьи.
«Нафталин! — понял мальчик. — Он нужен, чтобы моль и Марго не грызли одежду…»
Маленькая сестра Томми отчего-то была неравнодушна к зимним шубам — мама часто находила ее в гардеробном чулане, обгладывающей рукава. Чтобы отвадить Марго, мама все засыпала нафталином. Нафталин сестре не нравился, и она ждала, пока тот выдохнется, чтобы можно было снова забраться в каморку…
«Наверное, здесь тоже где-то висит одежда», — решил Томми и нырнул в проход.
Он прошел по коридорчику едва ли десять шагов и уперся в неплотно прикрытые дверцы. Толкнув их (старые петли тут же заскрипели), Томми сошел, как со ступеньки, на пол. С удивлением он понял, что выбрался из большого шкафа, и шкаф этот стоял вовсе не на чердаке кондитерской лавки.
«Где это я? — испуганно подумал Томми. — На соседнем чердаке?»
Мальчик прислушался. Кругом было тихо, разве что… его собственное сердце лихорадочно колотилось и стучало, казалось, громче любого дверного молотка. Томми попытался приказать ему вести себя потише, но оно, разумеется, не послушалось — для этого мальчик был слишком взволнован.
Томми огляделся.
Нет уж, никакой это не соседний чердак. Да и будто бы не чердак вовсе. Место, в котором он оказался, больше походило на… прихожую?
Как только глаза Томми чуть привыкли к темноте, он разобрал, что возле шкафа, через который он попал в чужой дом, стоит вешалка. На вешалке висели пожухлые потрепанные пальто, которые никто, судя по их виду, не носил годами. От этих пальто исходил мерзкий запах — как показалось мальчику, они пахли людьми, которые уже никогда не смогут их надеть, поскольку давно лежат в земле. То же было и со старомодными башмаками у стены. На обувных полках примостилось не меньше дюжины пар: неимоверно дряхлых, сохранивших грязь неведомых дорог и будто бы оставивших свой блеск в тех временах, когда Томми еще не родился. Каждая из этих пар, мальчик был уверен, хранила в себе мрачную историю и память о чьей-то завершившейся жизни.
Еще в прихожей была дверь, которая всем своим видом напоминала входную дверь дома.
«Ну нет, это же невозможно! — подумал Томми и попытался себя убедить: — Не глупи, ты просто где-то на соседнем чердаке…»
Решив проверить, он, крадучись, двинулся к двери, ступая по обшарпанному дощатому полу, которому определенно не помешала бы уборка. Между тем, если здесь и пользовались метлами, то явно не для того, чтобы мести пол.
Подойдя к двери, Томми встал на пошарпанный круглый коврик и подергал ручку — заперто! Ну разумеется!
«Что дальше?»
Томми обернулся и увидел в дальнем конце прихожей открытую дверь и узкую деревянную лестницу, ведущую куда-то наверх.
Страхи, сомнения, предчувствия — в общем, все то, что сам Томми называл «внутренностями», настойчиво отговаривало его туда идти, советовало залезть обратно в шкаф и убраться отсюда, пока не поздно, но он «внутренности» не послушал и пошагал к двери.
За дверью приютилась крошечная кухонька. Большую ее часть занимал древний ржавый холодильник с приоткрытой дверцей, из-за которой сочилась отвратительная темнота. В углу стояла маленькая плита, а рядом с ней — столик, заставленный стопками пыльных книг с кулинарными рецептами и казанками, в которых давно уже ничего не готовили. Их использовали как цветочные горшки, но все цветы в этих казанках давно засохли и почернели. Рядом высились колонны битых чашек, возле них, странное дело, примостился небольшой автомобильный руль. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были развешаны поварешки, огромные ножи, лопатки и другие кухонные инструменты. Скелета повара в фартуке и поникшем полотняном колпаке, к несказанному разочарованию Томми, здесь не оказалось — несмотря на все его ожидания.
Зато в кухне было окно!
Томми глянул в него и проглотил вставший в горле ком. Все его недобрые предчувствия мгновенно подтвердились: он никак не мог быть сейчас на соседствующем с кондитерской лавкой чердаке… потому что это был вообще не чердак!
Место, в котором Томми очутился столь странным образом, располагалось посреди пустыря: кругом, насколько хватало глаз, все поросло бурьяном, в грязи валялся мусор, вдали желтели пятна уличных фонарей, и в их свете можно было различить призрачные очертания домов, которые словно пытались держаться отсюда подальше.
«Это же совсем не Ивовый район, — пронеслось в голове. — Как я здесь оказался?!»
Томми глядел в окно, не в силах поверить в то, что видит. Все это просто не укладывалось в голове…
«И что теперь делать? Вернуться, пока не поздно? Или, как дураку, сунуться вглубь этого черного дома и выяснить, что за чертовщина здесь творится?»
Томми дураком не был, но быть дураком и поступать по-дурацки — не одно и то же. По крайней мере, временами. К тому же как он мог просто уйти и сделать вид, что никакого исчезновения мисс Мэри не было, а проход с чердака кондитерской не вел в дом на пустыре в другой части города?! То, что с ним сейчас происходило, было настолько невероятным — попросту невозможным! — что у него и мысли не возникло взять и сбежать.
Томми прокрался обратно в прихожую и в нерешительности замер у лестницы — лестница эта совершенно не внушала доверия, и подниматься по ней не хотелось…
Он снова пожалел, что рядом нет Чарли. Вместе они уже давно обследовали бы весь
