В интересах государства. Аудиториум, часть 2 (СИ) - Хай Алекс

«Дело дрянь. У нас гости. Точнее, у вас…»

«Кто?»

«Группа из четырех человек, все парни. Студенты. Лиц пока не вижу – они еще далеко. Пробираются через лес, но по азимуту идут четко на Лабораториум. Через несколько минут будут у ворот. Я не смогу их задержать, их слишком много…»

Глава 26

«Дерьмо», - ответил я Ронцову. – «Следи за ними и не высовывайся. Как только подойдут ближе к Лабораториуму, дай знать».

«Понял».

Серега исчез из моей головы, а я взглянул на сопровождающих.

«Сюда направляется еще одна группа желающих стащить Башку», - транслировал я сразу на Сперанского, Гришу и Ядвигу. – «Ронцов наблюдает, но нам нужно поторопиться и придумать, как выбраться отсюда, не столкнувшись со второй группой».

«Может лучше дать бой?» – предложил менталист. – «Хотя на меня можете не рассчитывать. Я немного не рассчитал с ментальной сеткой…»

«Никаких боев давать не будем», - отрезал я.

«Согласен», - вмешался Сперанский. – «Чем больше времени мы здесь проведем, тем рискованнее. И уж тем более не стоит никому попадаться на глаза – сдадут».

Ядвига обернулась и кивнула.

«Верно».

Афанасьев побледнел пуще прежнего, вытаращил глаза и издал тихий сдавленный стон – и я тут же почувствовал, как ментальная сеть расширилась. Хотелось пошутить, что в чат был добавлен новый пользователь, но сейчас было не до юмора.

«Ронцов, ты теперь с нами», - слабеющим голосом сказал Григорий. – «Маякни, как будет, о чем».

«Есть!»

Я с неодобрением взглянул на нашего менталиста. Еще не хватало, чтобы он бахнулся в обморок, не успев выбраться из Лабораториума. Как его прикажешь тащить, да еще и с банкой наперевес? Зря он все-таки засунул в сеть еще и Ронцова.

С другой стороны, в общей сетке было неоспоримое преимущество – в нашей ситуации это здорово экономило время, и приказы не приходилось передавать по цепочке.

«Гриш, постой у дверей, отдохни», - велел я.

«Да все со мной нормально!»

«Миша прав», - снова влез Сперанский. – «Ты слабеешь. Быстрее, чем ожидалось. Побереги себя. Твои умения еще могут понадобиться, а другого менталиста у нас нет».

Гриша что-то проворчал, но послушался – почему-то именно слова Коли Сперанского всегда оказывали на него отрезвляющее действие.

Мы с Ядвигой переглянулись и осторожно вошли в Хранилище.

«Ничего не трогай, как бы ни хотелось! Некоторые артефакты работают как сирены. Не те, которые ревуны, а мифологические – зазывают к себе и заставляют прикоснуться. Этого делать нельзя. Так зачаровывают ловушки».

Я кивнул и зажег слабый огонек «Жар-птицы», чтобы осветить помещение. Но тут же понял, что этого особо и не требовалось: голова Леньки светилась так, что вполне сошла бы за приличный ночник. Зеленоватый раствор фосфоресцировал и наполнял комнату мистическим светом.

Хранилище представляло собой небольшое помещение, разделенное на несколько частей высокими стеллажами с пронумерованными квадратными ячейками. В каких-то из них артефакты стояли, упакованные в коробки или жестяные банки. Другие приспособления собирали пыль без какой-либо защиты.

Голову Пантелеева мы нашли без труда – часть стены светилась, отражая неестественное зеленоватое сияние раствора.

Ядвига внимательно осмотрела пол и, легонько хлопнув меня по плечу, велела двигаться за ней след в след. Я послушно ступал за ней, в точности повторяя каждый шаг.

– Явилась свежая кровь, кхе-хе! – поприветствовал нас Пантелеев, едва мы предстали перед ним. – Да только кровушка не у всех тут свежая. А, Ядька? Тебя-то чего принесло?

– Тихо ты, балда! – огрызнулась на него артефакторша. – Я тут так, мимо пробегала.

– Ага, ага, – расплылся в безобразной улыбке артефакт. – Еще скажи, они тебя заставили.

– Не без этого, – ответил я. – Больше скажу, девица вообще не по своей воле действует.

Пантелеев взглянул на меня с насмешкой.

– Тогда чего ты делаешь в этой темной дыре вместо того, чтобы пялить ее в подсобке? Ты ее задницу видел?

Ох, видел, Леня. Я ж не слепой…

– Грубиян ты, Леонид, – вздохнул я, вытащил из-за пазухи флягу и помахал ею перед Головой. – У меня к тебе деловое предложение провокационного характера: я тебя напою отличным французским коньячком, а ты прикинешься ветошью и не станешь орать, пока мы тебя не вынесем из здания.

В безумных глазах Головы проснулся неподдельный интерес.

– А коньячок-то и взаправду французский? А то пытались мне подсунуть в позапрошлом году. Обещали шотландский виски, а на деле оказался третьесортный бренди, сделанный из мочи чаехлебов…

– Чтоб я стал поить ценнейший артефакт Аудиториума какой-нибудь паленой дрянью? – Ухмыльнулся я. – Обижаешь, начальник!

Омерзительная голова расплылась в сладострастной улыбочке.

– Вооо, вот это другой разговор. По рукам! Ну, кабы у меня руки были.

Я двинулся к банке, но Голова тут же подпрыгнула.

– Э, Куда?! Перчатки надел? Ты ж у нас этот, ненормальный…

Я молча показал затянутые в кожу ладони.

– Не буду я тебя мучить, расслабься. Я же не изверг какой. Мне так, пошалить и тебя развлечь. Скучно, небось, ночью куковать в хранилище.

– Не без этого. Но черт тебя знает, графчонок, – проворчал Пантелеев, но перестал мутить раствор. – Ладно, выносите. Буду вести себя смирно. Только хватай бережно, неси аккуратно. Банку не разбивай – я без этого бульона долго не протяну. И сперва капни стопарик в баночку… А будешь хорошо ко мне относиться – расскажу чего-нибудь интересненького…

Хруцкая взглянула на часы, изменилась в лице и принялась торопить меня жестами. Ловко открупорив банку, я открутил крышку фляги и вылил немного янтарной жидкости в светящийся раствор.

– Ух, и правда трюфельщики делали. Хорошо пошла… – промурлыкал артефакт. – Ну все, выносите меня. Поиграем в прятки!

Я закрыл крышку потуже, крепко обхватил увесистую банку обеими руками и направился к выходу так же, как и вошел – след в след за Хруцкой. Едва мы пересекли порог и оказались в коридоре, Ядвига тут же закрыла дверь и принялась возиться с замком.

Скучавший у выхода Афанасьев с интересом разглядывал нашу добычу.

– Чего вылупился, мозгоправ? – грубым шепотом поприветствовал его Пантелеев. – Не на меня смотри, а под ноги. Того и гляди бухнешься в обморок, как голодная девка в корсете.

Да, более близкое знакомство с Головой обещало быть запоминающимся… Выбраться бы теперь отсюда. А о том, как возвращать украденный артефакт на место, я пока что предпочитал даже не думать. Ноги бы унести и бульончик с фосфором не расплескать…

Сперанский кивнул нам и повернулся к лестнице, когда внезапно что-то ослепило нас. Мощный холодный луч света резанул по глазам. Я зашипел от боли и едва не выронил драгоценную банку, но стиснул пальцы на стекле.

– Это еще что такое? – прозвучал сонный мужской голос на фоне профессорского храпа.

Мы замерли.

– Фонарь выключи, – потребовал Афанасьев.

– Ага. А морковкой жеванной в рот не плюнуть? – ответил незнакомец.

Это точно не был Ванька – я бы узнал его по голосу. И не профессор – тот все еще самозабвенно спал, судя по храпу. Значит, кто-то еще.

Луч скользнул по мне, по моим рукам – хотя мог и не светить. Голова и так источала характерное сияние.

– Ааа… Перваки, значит. Понятненько.

Блин, Ядька! Просил же все перепроверить. Я мельком взглянул на ошарашенное лицо третьекурсницы. Казалось, она сама не ожидала этого столкновения.

– Федя, ты? – робко спросила она.

Луч переместился на Ядвигу.

– Так-так… Хруцкая… да еще в компании с друзьями-малолетками. Тебе известно, что помогать первакам запрещено?

«Ядь, это твой знакомый?» – быстро спросил я.

«Однокурсник. Это хреново. Очень хреново. Он поднимет тревогу. Мы с ним… немного не в ладах».

«Проклятье. Что делать?» – тревожно спросил Сперанский. – «Бить будем?»

«А смысл?» – отозвался менталист. – «Как очнется, все равно нас сдаст. Он видел наши лица. Вот если бы у меня была сила попробовать стереть ему память…»