Ходок по Дороге 2 (СИ) - Кисличкин Михаил

До темноты нам удалось неплохо поработать. Не помню, сколько точно я успел перепортить вражеской техники, сбился со счету. Много ее было, спрятанной по рощицам, низинам и овражкам. Личный состав я пока не трогал — не нужно поднимать тревогу раньше времени. А вот ракет, грузовиков, пушек, танков, машин управления — этого добра я вывел из строя изрядно. От скользящей над самой землей невидимой из-за магии левиплатформы укрыться сложно, а браслет так и нашептывал мне без слов: трать мою силу скорее! Бери больше, ломай. Но я сдерживался, исподволь меняя реальность и превращая в порошок детали в двигателях машин, сжигая электронику, деформируя наплывами металла изнутри стволы в орудиях танков и самоходок и сопла двигателей в ракетах. Силы на это требовалось не так уж много, а эффект обещал быть довольно интересным. Пусть завтра постреляют, ага, будет весело. Однако, прочесать весь район глубоко эшелонированной обороны я все же не смог.

С наступлением темноты мы с Мельниковым немного отдохнули и снова взлетели, взяв курс в направлении линии фронта. После полуночи на имперской стороне стали слышны моторы, — атакующая группировка спешно стягивала удерживаемые в тылу силы к месту прорыва, концентрировать их сразу у передовой было опасно. Окопы «джонов» оживились, и тогда я начал впервые применять боевые заклятья по вражеской живой силе: «развоплощение» и ломающую в человеческом организме тонкие биохимические и неврологические процессы «дисгармонию». Звучит жутко, но заклинание это было относительно гуманным: мозг и сердце у попавших под него солдат отказывали почти мгновенно. Впрочем, продолжалось это недолго — первые русские штурмовые группы уже бежали через нейтральную полосу к вражеским окопам, по заранее оговоренным с Ситниковым коридорам. Боеготовых мин там уже не было.

Первую линию обороны удалось занять почти без стрельбы. Атаковали ее имперцы всего парой десантно-штурмовых батальонов в полной темноте. На двух участках шириной метров в пятьсот каждый, нахрапом, без всякой артподготовки, поддержки дронов и тяжелой техники, понадеявшись на мою магию и внезапность. Нескольких пулеметчиков и снайперов я упустил, не без этого, но после недолгой перестрелки атакующие быстро привели их к молчанию. Мы с Мельниковым полетели дальше, сопровождая бойцов ко второй линии, а сзади начала спешно выдвигаться к месту прорыва имперская техника. Получилось неплохо, начало нашего наступления «джоны» явно прозевали. К сожалению, все еще только начиналось.

Вторая линия обороны была взломана еще через час, к половине четвертого утра. Там «джоны» местами сумели оказать довольно мощное сопротивление. Замаскированная в тылу тяжелая имперская техника в этот момент только подъезжала к бывшему переднему краю, кроме того несколько боевых групп Альянса завязали фланговые бои на участках прорыва, отвлекая силы. А я не мог разорваться на части и пока поддерживал острие удара, развоплощая все, что попадалось под руку на огрызающихся огнем вражеских позициях. Наверное, бойцы удивлялись, когда стрельба «джонов», едва начавшись, стихала сам по себе, но это не мешало им делать свою работу. Легкие бронемашины с десантом стремительно продвигались вперед, занимая один рубеж за другим, имперская штурмовая пехота сегодня получила свой звездный час.

Начали приносить плоды и результаты нашей дневной работы: укрытые в нескольких километрах от фронта вражеские батареи, открыв огонь, стали одна за другой взлетать на воздух — снаряды детонировали в испорченных стволах орудий, то же касалось и ракетных установок тридцать седьмого полка. Зрелище взрывающихся на старте тактических ракет было впечатляющим — огненные шары беззвучно вспухали в темноте, а потом раздавался протяжный звуковой удар и взрывная волна болтала нашу левиплатформу в воздухе. Но чем дальше, тем сильнее я терял контроль над ситуацией, бой начинал кипеть повсюду: спереди и сзади, справа и слева. Вражеская дальнобойная артиллерия открыла, наконец, огонь, а имперцы начали артобстрел войск Альянса в глубине вражеских позиций и контрбатарейную борьбу. Наша левиплатформа металась от одной вражеской огневой точки до другой, подавляя их, я гвоздил сверху заклятьями всех кого успевал увидеть — танки, клайзы, пехоту, но противника меньше не становилось.

К рассвету я окончательно потерял ориентировку и изрядно устал. Браслет был пуст на три четверти. Огонь виднелся со всех сторон, где свои и где чужие я уже не мог толком разобрать, а связью воспользоваться было нельзя — присутствие магии следовало маскировать до последнего. Под взлетевшей на полукилометровую высоту левиплатформой виднелось множество дымов и огней, сражение на земле все продолжало набирать масштаб, и я чувствовал себя залетевшей на пожар мошкой, не способной что-либо изменить. Это вообще была дурацкая идея — я сильно переоценил магию, толку от нее в бою таких масштабов не слишком много. Если бы я мог работать по площадям! Вызвать непогоду, которая залет противника водой и заметет пургою, не дав подойти подкреплениям, заглушить всю вражескую связь над полем боя, сотворить еще что-нибудь глобальное! Но нет, все мое могущество работало лишь рядом со мной, локально, а этого оказалось мало.

Внизу что-то искрилось и сверкало сквозь дым, зрелище было страшным и завораживающим. Вверху же, на высоте, шел воздушный бой. Рассветное небо было все исчеркано белыми следами ракет и реактивных машин, радар показывал множество целей, но вмешиваться в схватку я не собирался. Сил внимательно следить за боем уже не было, откат от магии давал себя знать.

— Кажется, все было без толку, — утер я пот дрожащей рукой. — Все как ты и говорил — «джоны» обвешали нас своими боевыми группами повсюду. Мы выдохлись. Не получилось…Блин, и у меня в голове уже шумит.

— Не, — злорадно улыбнулся Мельников. — Не дрейфь маг! Все идет как надо!

— Хрена с два!

— У тебя взгляд на такие вещи плохо наметан. Мы еще танки в бой не вводили, я их, по крайней мере, в нужных количествах не видел. А фронт уже пробит более чем на двадцать километров в глубину, причем за считанные часы. Видишь, на флангах все тихо? Некому там уже нам мешать, «джоны» ввели все свои резервы.

— Думаешь?

— Конечно! В этот раз наши их связали боем. Благодаря тебе, между прочим. Сейчас, погоди еще час-другой и начнется настоящее веселье… так стоп. Снова наш выход. Радар показывает низколетящие воздушные цели с запада, наверняка штурмовые вертолеты и тяжелые дроны. Сможем поохотиться на тихоходов?

— Обязательно! — кивнул я, в который раз прогоняя подступающую к глазам розовую пелену. — Давай-ка я им…врежу! Но мне надо увидеть вертолеты своими глазами, а не точку в небе или засветку на радаре! Неси меня, Витя, неси меня к врагам мой верный лесной орел, я буду всех карать!

В моей голове начал плескаться тягучий шар удовольствия, как будто я выпил граммов четыреста. Кажется, колдовство входило в свою финальную стадию.

Пилот обеспокоенно посмотрел на меня.

— Ты в адеквате, маг?

— Нет, — честно ответил я. — Я пьяный. Отравлен магией. Еще со вчерашнего дня. Сейчас появилась эйфория, значит, дело идет к концу, но это весело, — мои губы поневоле растягивались в широченной улыбке и с них вдруг начала капать вниз слюна.

— Может, вернемся и сядем у своих?

— Погоди. Я еще могу п…повоевать. Все равно мне трындец нах… давай еще поколдуем, родной!

— Тогда поехали. Ты увидишь вертолетчиков Ваня, — зло скривился пилот. — Я уж, млять, постараюсь.

Слово свое Виталий сдержал, выйдя наперерез вертолетным звеньям, и я без затей стал отрывать показавшимся под нами машинам винты. Я уже не развоплощал детали механизмов, я бил чистой силой, словно телекинезом, ломая конструкции. Это было весело — лопасти летели в одну сторону, фюзеляжи, смешно кувыркаясь, в другую, порою из машин вниз сыпались забавно скрюченные человеческие фигурки. Цирк, да и только! Сосредоточиться на тонких заклятьях не удавалось при всем желании, сила пьянила, а координация падала, и я быстро терял контроль над эмоциями. Потом был черед дронов… я уже и не помню, что я с ними сделал. Помню лишь синее небо, огни на земле и летевшие во все стороны клочья машин.