Мария Николаева - Хаос дорог

Я вошел в таверну с какой‑то внутренней неуверенностью. Ижен, заметив меня на пороге, приветливо улыбнулся.

Что ж, одним камнем на совести меньше. Не соврал – пришел. Теперь бы еще и прошлую ошибку исправить.

Тони, раздраженно хмуря брови, что‑то втолковывал какому‑то посетителю, так что меня он заметить пока не успел. А вот я вполне мог насладиться плодами своего «показательного выступления», как сказала бы моя нежно любимая сестра. Марука вообще обладает редким талантом в два счета все расставить по своим местам.

Тони изменился – о чем мне практически сразу сообщило пробудившееся восприятие. Грани вокруг беспокойно шелестели, возвещая о совсем недавнем вмешательстве в ткань миро здания…

На миг заглянув на изнанку мира, я ужаснулся. Пусть невольно, но я создал лишнюю ветвь на древе Судьбы. А за свои ошибки надо уметь платить.

Подойти. Скользнуть бесплотной тенью сквозь грани, даже не почувствовав их сопротивления. Снять привычные и ставшие уже какими‑то незаменимыми перчатки. Миг сомнений, краткий миг, когда разум, на секунду вынырнув из мглы, напоминает о возможных последствиях моих действий. Задуматься. Взвесить все еще раз…

Нет. Моя ошибка. Я должен.

Чуть тронуть плечо друга. Дождаться, когда тот раздраженно обернется, и быстро сомкнуть пальцы на его запястьях. Чужие мысли хаотично вспыхивают в мозгу – не важно. Затолкать непрошеных гостий обратно и заняться наконец делом.

Всего один миг. Всего одна улыбка. И ненужная ветвь, стыдливо съежившись, засыхает.

Я вновь переписал судьбу. Но на этот раз осознанно. Мой дар вернулся. И мой дар – пробудился. — Ксан, у тебя сейчас глаза золотые. И сияют, как два солнца. – В повисшей тишине негромкие слова прозвучали подобно гонгу.

Я не удивился. Не зря все‑таки Западных называют златоокими, не всех, конечно, только основную ветвь, но иного от Тамилы я и не ждал – в любовники она могла избрать лишь лучшего из лучших.

Улыбнувшись, я отпустил запястья друга и почти неслышно прошептал на уже забытом языке: — Принимаю под свою руку. Твои поступки – мои поступки. Твоя воля – моя воля. Твои грехи – мои грехи. Отныне и до смерти.

Золотые узоры на миг проступили на коже трактирщика, но почти сразу же исчезли. — Что ты сейчас сделал? – настороженно спросил Тони, недоверчиво потирая запястья.

Что? Интересный вопрос. Помимо того что взял на себя все твои грехи – прошлые и будущие? Помимо того что изрядно увеличил отмеренный тебе срок? Помимо того что лишил возможности некоторых ушастых «дарить» тебе цветы? — Хотелось бы мне это знать, – совершенно искренне ответил я. – Раньше все происходило как‑то менее… интересно. — Что «все»?

Я смущенно улыбнулся, но врать человеку, который только что, минуя все возможные проверки, вошел во внутренний круг доверия, ниже достоинства Владыки. — Переписал твою судьбу. Вторично. Можно сказать, исправил свою же ошибку. — Переписал?.. судьбу?! – Тони с таким удивлением вытаращился на меня, что я невольно забеспокоился: а не вырос ли у меня хвост? – Так ты маг?! – во все горло, не считаясь с присутствием сорока рыл разной степени трезвости, возопил он.

Маг ли я? Нет. В классическом смысле – нисколько. Моя сила не имеет ничего общего с их силой, даже источники у нас разные. Маги черпают силу из окружающего их пространства. Мы – из людей, хотя люди в этом деле не лучший материал, вот эльфы – другое дело. Иначе говоря, мы усваиваем только ту часть энергии, которая уже прошла перестройку в живом организме, тогда как магам проще и приятнее работать с миром напрямую, без посредников. — Не совсем маг, – честно ответил я, – но кое‑что могу. Так, пара фокусов, но жизнь упрощает. Или, напротив, осложняет. По–разному. — Ксан, ты абсолютно невозможное существо! Хм, кажется, что‑то похожее я уже слышал. И не один раз. Ладно, с тобой все ясно. Ты неисправим, – наконец подвел итог Тони… и улыбнулся.

Поверил. Не испугался, не принялся обвинять или доказывать что‑то. Доверился. И как‑то сразу тепло стало внутри. Я не ошибся. На этот раз не ошибся. И плевать, что на это скажут прочие Владыки. Я был в своем праве.

И все‑таки… hal’mai. Тони, наверно, стал первым «слугой» — человеком с момента смерти Первого Князя!

И эта мысль, сдобренная каким‑то внутренним ощущением счастья, заставила меня рассмеяться. Тони недолго думая присоединился ко мне…

Видят боги, Совет оценит мою шутку!

Вирд я покидал в спешке. Никому не сказав ни слова, только черканув пару записок для друзей, я верхом на кауром жеребце Марвида унесся в ночь. Времени почти не оставалось. И самое ужасное – это чувство завладело мной целиком и заставляло безжалостно подгонять коня.

Что‑то должно произойти. Скоро. В Светлом Лесу. И мне необходимо в этот момент находиться там.

Я почти чувствовал, как все больше и больше узелков на нитях судьбы сходятся в одной точке, угрожая окончательно спутать и без того неряшливый узор. Еще немного – и придется резать, а каждая порванная нить – чья‑то оборвавшаяся жизнь…

Я хмуро смотрел на светлеющий горизонт и гнал коня. Вперед. На восток.

Отступление 4, в прошлое

Внутри все словно перемешалось. Душа разрывалась на части и корчилась в агонии, но уже поздно было что‑то предпринимать.

Такой шанс…

Хватит!

Но ведь – последний…

Мейлон до боли сжал кулаки. Но боль не принесла желаемого облегчения. Мысли путались, соскальзывали с одной на другую, скакали и мельтешили… Странно привычное чувство, привычное, но забытое. Что ж, пришла пора вспомнить…

А ведь если бы не те глаза, угольно–черные, на мгновение вспыхнувшие лазурной синевой…

Мейлон в сотый раз за последние дни восстановил перед мысленным взором картину своей… смерти. Вернее, того, что должно было обернуться ею.

Вначале была только боль. Но потом… Он позвал. И на мгновение прошлое и настоящее смешались. И стало не важным, сколько прошло времени, поблекли прежние ошибки, забылись старые грехи… На какой‑то миг действительно показалось, что это был Он. И пусть это было невозможно, пусть Мейлон даже не совсем понимал в тот момент, кого ожидал услышать, но он откликнулся. На зов ушли последние силы, но перед тем, как померкло его сознание, Мейлон отчетливо почувствовал присутствие Владыки…

А потом, когда он все‑таки сумел вырваться из темной бездны собственной слабости, эльф увидел большого темно–серого кота, опирающегося лапами на его грудь, которая, кстати, и без того дико болела и с трудом поднималась при дыхании… Несколько долгих мгновений Мейлон просто рассматривал странное создание, отчаянно пытаясь вспомнить, где и когда видел этого Владыку раньше… именно в тот момент память и накрыла его сознание волной видений, захлестнула, закружила, изменила… и затаилась. Чтобы вновь вернуться при окончательном пробуждении. — Лис, что же ты наделал? – Губы юного эльфа чуть шевельнулись, а глаза на какой‑то миг налились светом многих–многих лет. – Зачем? Я же так хотел забыть…

Душа разрывалась на части. Она не знала, как ей поступать и кем быть. Слишком много этих «кем» она помнила и могла стать – любым.

А ведь это был последний шанс…

Хватит! Довольно! Кто‑то бесконечно более мудрый недовольно сверкнул глазами со дна мечущейся души. Хватит. Если вернули – значит, надо. Остается только смириться. Тем более что этот новый мальчик так похож на того, прежнего…

Словно повинуясь тихому голосу, дрожавшему внутри, Мейлон выпрямился, провел ладонями по одежде, приводя ее в более–менее нормальный вид, и с совсем не свойственной юному эльфу решимостью вышел из комнаты.

Старые привычки и старые маски вернулись. Старые дороги, давно пройденные и забытые, вновь негромко зашептали–напомнили…

Значит, не судьба забыть.

Что ж, будем помнить. Помнить и защищать.

Как раньше.

Как всегда.

До конца.

Часть 5

Сияющие и Светлые

Я растерянно обвел взглядом собравшихся. Восемь… существ. Четыре Владыки и четыре эльфа. И все сейчас смотрят на меня с презрением. Они бы предпочли не вспоминать обо мне, но мой проступок уже нельзя было списать так просто, как раньше. — В чем? – спокойно произносит положенную по ритуалу фразу Вейрин. Как член моей Семьи, сегодня он выступает в защите, нехотя, скрепя сердце, но выступает. — Он виновен в смерти юной эйн–Висэн, находившейся на территории Norse’Teir [18], согласно воле Совета.

Эйн? Санни была одной из Пробуждающих? Такой дар – и так потрачен. Неудивительно, что Совет сразу вспомнил о моем существовании. Бедная девочка… бедное влюбленное дитя… что же тебе не объяснили, что к Двуцветным лучше не приближаться? Или объяснили, но ты, со свойственной юности легкостью, отбросила чужие советы и заботу? — Это очень серьезное обвинение, danell. У вас есть доказательства?