Рихтер - Хроники Торинода: вор, принц и воин

– Ладно. Угомонись.- Кларенс сорвал травинку, задумчиво пожевал ее. Раздражение схлынуло и теперь его больше волновали насущные проблемы,- Интересно, как мы собираемся сделать это?

– Не знаю,- честно признался Элиа, остывая.- Но я не отступлюсь.

Еще бы! Просто Таниэль Храбрый и предводитель драконов в одном лице. И почему это вам, книжникам, все кажется таким легким делом?

Вслух Кларенс этого не сказал. Может быть, потому что понимал, что и он сам ничего в этот раз не решает. А единственный среди них воин сейчас спаивает старого трактирщика в надежде узнать как можно больше о своем противнике. Что ж, по крайней мере, в силах Ольга на этот счет они уверены: оба не раз видели, как тот демонстрирует свою недюжинную силу, побеждая противников изящно, быстро и без лишней жалости. Вообще без жалости, подумал Элиа, вспоминая репутацию Ольга в замке Нарит, когда кумушки шептались о нем и его отряде.

– Собираемся,- рявкнул Ольг, появляясь в дверях. Кларенс вскочил на ноги, неловко стукнувшись рукой об дверь, Элиа плавно приподнялся и поправил на себе заплечный мешок,- Старик продал нам трех лошадей, мы поедем верхом.

Они резко сорвались вперед, а трактирщик, вышедший к дверям лишь покачал головой и поразился тому, насколько же они юны.

Порывистая грациозность Элиа, похожая на грацию молодого котенка, еще не осознающего того, что он – хищник, вполне способный охотиться.

Неуклюжий встрепанный Кларенс – слишком быстрые шаги, длинные руки и ноги, всклоченная шевелюра…и лишь странный огонь в глубине глаз, показывающий – этот юноша не так-то прост, как кажется.

И Ольг, убивающая молния в образе человека, стремительный, яростный, но прячущий свою ярость под маской холодного безразличия.

Они вскочили на коней и умчались по дороге, поднимая клубы пыли, а старик трактирщик с внезапно протрезвевшими глазами послал им вслед охранительные знаки.

Замок предстал перед ними во всем своем мрачном великолепии: высокие башни с бойницами для стрелков, крыши, которые закатное солнце окрасило в зловещий багровый цвет, воины, снующие по двору. Элиа что-то не мог припомнить, чтобы Нарит выглядел таким воинственным, и сказал об этом вслух.

Дорога проходила по возвышенности и они могли видеть весь замок – огромный, мрачный и угрожающий. Ольг хмыкнул:

– От кого защищаться-то?

Элиа подумал, что Нариту, в отличии от этого замка с неизвестным ему названием, защищаться как раз было от чего. А еще он мог видеть, что проникнуть незамеченными сюда очень трудно, а выйти еще труднее. Рядом Кларенс долго и проникновенно костерил и замок и тамошнего тана и саму нелепую историю, в которую его опять угораздило вмешаться. Он тоже отлично все понимал и, кажется, боялся.

Ольг тронул поводья своего коня и тихо сказал:

– Если мы хотим оказаться в замке до наступления ночи, нам следует поторопиться.

Поторопились он сам и Элиа. Кларенс еще с минуту глядел на замок, пробурчал нечто вроде "проклятые идиоты, вечно вас несет туда, куда не следовало бы", и пришпорив своего коня, поскакал за ними.

В замке их приняли подозрительно ("чего еще от них ожидать", пробурчал Кларенс), но пустили и даже накормили, впрочем, все это в той части крепости, где жили подмастерья и крестьяне.

Ночью, лежа на сеновале и слушая как за шаткими стенами конюшни пофыркивают лошади, Ольг сказал уже засыпающим мальчишкам:

– Завтра мы все узнаем, а потом вы уедете отсюда.

Кларенс поднял голову – с волос моментально посыпались соломинки и травинки.

– А ты?

– А я,- Ольг запрокинул голову на скрещенные руки и уставился на звезды, – пожалуй, останусь.

Элиа ничего не сказал.

Утром Кларенс проснулся и не обнаружил Элиа рядом. Ольг безмятежно спал, солнечные лучи заставляли вспыхивать его седеющие волосы яркими красками. В одежде запутались мелкие травинки. Чем больше Кларенс смотрел на друга, тем больше по-доброму завидовал. Ольг был красивый. Самому Кларенсу – и он это отлично знал даже с высоты своих пятнадцати – никогда не иметь такого удивительного лица: старого и юного, спокойного и выразительного одновременно. Это лицо словно было скопировано с древних изображений великих королей, богов и героев, о которых очень любил рассказывать начитанный Элиа вечерами около костров. Строгие четкие линии, причудливо очерченные губы, высокие скулы и серые глаза, похожие на тонкий лед. Куда там мне с подростковой растрепанностью и неумением элементарно держать спину прямо, подумал Кларенс.

Ну и пусть. Он мог просто гордиться, что у него есть такой друг. Который вот-вот совершит очередную глупость из своего дурацкого Кодекса Чести.

Жалко, что Элиа всегда и во всем поддерживает своего кумира. На его помощь в том, чтобы отговорить Ольга от предстоящей мести, рассчитывать не приходилось. Впрочем, Кларенс и сам не знал, почему так относится к клятве, данной умершей девушке. Ему было мучительно обидно за ее смерть, он часто просыпался в холодном поту из-за кошмарных снов, снова и снова видя сгоревшую деревню, но он раз и навсегда решил для себя, что мертвым все равно выполнят ли живые данные им клятвы или нет. Кларенс слишком ревностно относился к тому, чтобы люди, особенно его друзья, жили, а не умирали.

Послышался шорох – это Элиа вернулся, поеживаясь от утренней прохлады и улегся досыпать, даже не обратив внимания, на то, что друг бодрствует.

Кларенс дождался, когда его дыхание станет глубоким, и неслышно поднялся. Были вещи, которые человек, выросший на улице в разговорах с самым разным людом, сможет сделать лучше, чем юноша-аристократ, которого воспитывали воины.

Разговорить одного из рано вставших конюхов, было легче легкого. Солнце еще не полностью осветило замок, а Кларенс уже знал массу нужных и ненужных ему сведений об обитателях и хозяевах крепости. Конюший, молодой парень, может постарше Ольга на год-другой, пересказал ему все местные сплетни, в обмен на честное любопытство и звонкую золотую монету из тех, что когда-то в Келоне дали Кларенсу двое мальчишек, и которые он бережно хранил – на всякий случай. Вот случай и представился.

Тан Радион появился в этих местах несколько лет назад – замок дал ему во владение король, с которым, по слухам, они были друзьями, но поведение которого стало настолько вызывающим, что даже его величество Лэрион на смог позволить ему дальше жить в столице и выслал в провинцию. Все это парень произнес очень тихо, оглядываясь по сторонам – видно желание рассказать приезжему все новости было велико, но и страх перед таном, подкрепляемый рассказами о творимых им и его дружиной бесчинствах, был не меньше.