Анна Хель - Дорога к предательству

— Закрой рот! Я не намерен выслушивать нотации от кого-то вроде тебя!

Алем взревел, словно раненый зверь, но продолжил копать несмотря ни на что. Когда внушительной глубины яма была вырыта, глаза д'рахма опустели. Некромант сумел заронить в его не до конца испорченную душу раскаяние. Вот только решительность Алема пересилила все доводы сердца. Он без колебаний свалил обездвиженное тело Лардана в подготовленную могилу и стал засыпать ее землей. Закончив с этим, Алем уложил скользящую и сестру в седла, перевязал веревками, вскочил на своего коня и бросился прочь от гнетущего места. Стена, ограждающая Акагаане, приближалась очень быстро, нависая мрачной твердыней над своим сыном. Казалось, глаза Алема абсолютно пусты и в них нет места сожалению. Тогда он ненавидел себя лишь за одно: за то, что так и не смог посмотреть в глаза некроманту.

Запах лекарственных трав резко бил в нос. Я не сразу поняла, что нахожусь вовсе не в тюрьме Совета, хотя прутья решетки, ограждающие светлую камеру, намекали на положение ничуть не лучшее.

Воспоминания врывались в сознание тошнотворным потоком, заставляя вновь приходить в ужас от пережитого. Сейчас все это казалось страшным сном и, в то же время, кошмарной реальностью. Оставалось только поблагодарить богов за то, что среди прочитанных мною книг оказалось нужное заклинание. Оно позволило погрузить разум в подобие небытия, и, тем самым, сохранить его.

— Они за все поплатятся, — я не узнала собственного голоса. — Мерзкие твари, не достойные жизни. Они не достойны даже легкой смерти!

Маленький, но пламенный монолог остался без достойных слушателей. Вокруг не было ни души. Повертев головой и рассмотрев помещение, я заключила, что это нечто вроде больничной палаты, правда, оснащенной прочными решетками. Вся обстановка состояла из достаточно мягкой койки, стола и стула, также имелся набор свечей в комплекте с огнивом.

Походив взад вперед, я улеглась и стала ждать гостей. Вряд ли мою особу могли оставить без внимания, раз уж расположили с таким комфортом. Главной загадкой стала личность сомнительного спасителя, поместившего меня в более достойную, но все же тюрьму. Совет никак не мог расщедриться на подобное обращение — это не вызывало никаких сомнений.

Одна мысль о магах разжигала жгучую ненависть в душе. Пережитые мучения то и дело пытались захлестнуть меня головой, вновь вызывая страх и панику. Было до смерти стыдно чувствовать, как дрожат руки, как наворачиваются на глаза слезы, а мысли путаются, восстанавливая картины произошедшего.

Отгонять воспоминания в одиночестве становилось все труднее, но через какое-то время действительно послышались легкие шаги. Я была рада этому звуку, сулившему избавление от заново пережитого ужаса.

Это была Дарлема. Виноватый вид, отведенные в сторону глаза сказали мне обо всем. Больше не было вопросов, только разочарование вперемешку с отчаянием.

— Ира… как ты думаешь, зачем в действительности мы забрали тебя в этот мир?

— Не лучшее приветствие, не находишь?

Д'рахма нервно сжала руками прутья, будто силясь таким образом показать, как сожалеет о содеянном. Я же не видела смысла верить в мнимое раскаяние, и безразлично смотрела в потолок. Последние события слишком измотали мои тело и душу — на негодование и злость сил просто не осталось.

— Знаешь, я ведь так хотела верить, что вы мне не враги… Меня не раз предупреждали, а я все равно наделась на то, что смогу затронуть ваши души, заронить в них нечто хорошее. Глупо, не правда ли?

— Мне… правда жаль. Я пыталась помешать, но Алем… я очнулась, когда было уже поздно.

— Ты правда думаешь, что теперь я в это поверю? — губы сложились в мертвую усмешку. — И даже если так, то разве могут пустые извинения что-либо изменить?

— Нет, но…

— Скажи, ты почувствовала хоть что-нибудь, когда Алем уничтожил Лардана? Не знаю, как ему это удалось, но если бы Дан был жив — ваша затея не смогла бы удаться.

— Нет! — вскричала д'рахма. — Он жив! Насколько это возможно для не-мертвого. Только… Только… Прости. Мне надо идти.

Дарлема с обезумевшим видом кинулась прочь от камеры, явно приняв нелегкое для себя решение. Я успела остановить ее, окликнув:

— Стой!

Д'рахма замерла, но не обернулась.

— Что меня ждет? Зачем я здесь?

— Для наших исследователей ты крайне важный экземпляр. Ты родилась одаренной в мире лишенном магии. Мы так думали. А для нас… это могло стать прорывом. На самом деле, тобой интересовались многие. Ваш мир — единственный, к которому есть доступ из нашего. Хотя не все знают, об этом позаботилась Валария. Впрочем, все уже неважно.

Вывалив на меня целый поток сумбурных мыслей, Дарлема бросилась бежать по неизвестным делам. Ужасало то, с какой легкостью она выложила все подробности о моем пребывании на Драа'искар. Пораженная, я вскочила на ноги и стала ходить по камере, обдумывая услышанное. Паззл со множеством неизвестных кусочков, наконец, сложился.

Алем и Дарлема с самого начала заманили меня в этот мир, чтобы откупиться от собственных властей. Д'рахмы не могли иметь магических способностей, а это значило, что я могла открыть путь к их обретению, если бы не оказалась скользящей. Мама оставила после себя возможность перехода на Землю, чем не преминули воспользоваться посвященные. И Астарт заранее знал, в отличии от остальных, кого именно изгнанники забрали на Драа'искар. Наверняка, это не единственные претенденты на меня, поэтому аглар так легко позволил д'рахмам сделать за себя грязную работу: доставить, помочь освоиться в новом мире, раскрыть потенциал. В момент осознания вещей, теперь казавшихся очевидными, я ненавидела герцога не меньше, чем виновников положения.

— Но почему же ты позволил мне оказаться здесь…

Бессмысленные метания грубо прервали трое д'рахмов и один человеческий маг, которые с громким бряцаньем открыли замок, запирающий камеру. Занятая своими мыслями, я даже не заметила, как они появились здесь.

Не сказав ни слова, они нацепили на меня кандалы, напрочь отрезавшие доступ к источнику магии. Затем, все так же молчаливо, дали магу провести сканирование, взяли кровь и… отпустили. Точнее сняли сомнительные украшения с рук, снова заперли камеру и удалились. Мне удалось услышать лишь:

— Передайте их семье, что права детей восстановлены. Официальное слушание назначим на завтра. Исследования начнем на следующей неделе. И еще, скажи…

Что и кто должен был сказать — я так и не узнала. Все звуки стихли, и мое тело безвольно упало на койку. Мозг совершенно отказывался думать, пресыщенный информацией.