Кайко Юрьевич - За серой полосой

Мой внезапный интерес не остался незамеченным. Моментально ко мне подбежал торговец и принялся расхваливать свой товар. Я долго не смог выносить поток его красноречия и оборвал вопросом:

— Сколько? Назови цену.

— Пятнадцать за всех.

— Десять, или я ухожу. — Торговец попытался возразить, поторговаться, но, видя что я молча повернулся и пошел к двуколке, согласился с моей ценой, бормоча что-то себе под нос недовольным тоном. Я отсчитал в протянутые руки золото, не глядя принял купчие, на которых вертевшийся рядом колдун сноровисто поставил свои закорючки, и сел в повозку. Надсмотрщики между тем освобождали рабов от цепей и выводили их из загона. Мать честная! А эти-то откуда?! Оказывается, в тени навеса я не разглядел ещё две фигуры сидящие на земле у стены, пока их не подняли на ноги. Старик и старуха, не слишком древние, но и молодыми их не назвать. И что я с ними делать буду? Ладно, возьму с собой, не продавать же их обратно!

Вовка посмотрел на закутанные в тряпьё фигуры, понуро стоящие перед ним, и обратился к парню:

— Сейчас вы со стариком пройдёте по базару, выберете и купите справного рабочего коня, необходимую упряжь, телегу. Сразу запрягайте, не тяните время. Держи! — Он вложил парнишке в руку зазвеневший мешочек и повернулся к старухе:

— Ты присмотри одежды на всех и всё, что требуется по хозяйству, от ниток с иголками до мисок и кастрюль. Ну а ты, красавица… — Вовка обернулся к девушке, отметив про себя как напряглись она и парень. — Ты накупи съестного в дорогу на всех. Бери дня на три. Всем всё ясно? Тогда встречаемся у боковых ворот.

"Покупки" убежали за покупками. Для себя Володя решил сразу, что он даст им свободу, перед тем как вернётся в свой мир. Зачем Вовка выкупил молодых, он ещё понимал: ведь надо чтобы кто-то помог ему обустроиться на новом месте, но вот что делать со стариками — не имел ни малейшего представленья. Потом махнул рукой на сомненья. Решив, что время покажет, он направился в мэрию, выправлять вольные грамоты на всю четвёрку. Ну, а того, что рабы попросту сбегут с деньгами, он не опасался — наложенные колдуном руны намертво привязывали невольничьи ошейники к купчим грамотам.

Его милость свежеиспеченный барон Вовка третий день исследовал вогнутую низменность, на которой нависал обрывистый край холма. Правильнее было бы сказать "склон", но, глядя на словно ножом обрезанную скалу, других слов чем "край" и "обрыв" на ум не приходило. Впрочем, тратить время на филологические изыскания Володя не собирался, ему важнее было наметить маршрут своего движения в серой полосе перехода. То, что завеса будет открыта именно здесь, на низменном участке, он решил почти сразу, да и место к этому располагало.

Первым, и самым главным его достоинством Володя считал удивительную безлюдность. Если исключить приехавших с ним работников — а рабами он этих людей не считал — то за неделю здесь появился лишь один человек, да и то посыльный от эльфийского мага.

Другой положительной чертой была полоса шумливой речки, огибавшей низменность и превращавшей холм в остров. В Вовкиной памяти, словно наяву, слышался слабый шепот упавшей на сиденье джипа Иалонниэль. " Текучая вода их остановит", сказала она тогда про стражей завесы. Значит, люди на холме окажутся в безопасности во время экспериментов с серой полосой, что для Володи было очень важно.

Ну и третий момент, пересечение полосы. Понятно, что Вовке хотелось это сделать как можно быстрее, не задерживаясь в компании собакообразных тварей. Амулеты амулетами, но двигаться придётся на своих двоих, без машины. Тут как раз в голове всплыло одно воспоминание, как рабочие переправляли грузы на другую сторону широкого котлована. Они натянули трос под наклоном и пускали по нему блок с прикрепленной снизу корзиной. Однажды страховочная верёвка отвязалась и корзина, помчавшись под уклон, набрала весьма приличную скорость! А что если привязать один конец каната к верхушке холма, а другой протянуть над "полигоном"?

Будет ли существовать верёвка в открывшейся серой полосе или нет, ответ можно было получить только попробовав. А пока нужно было озаботиться поисками длинной и прочной верёвки, да и блок соорудить не помешало бы. Прокручивая в голове такие мысли и держа путь через низменность, его милость не забывала считать шаги, дабы вычислить длину требуемой верёвки.

Сумрачная Итиль, как же холодно! Злой ветер воет и воет за стенами, уже второй день не смолкают его завывания. Это нам ещё повезло, что мы натолкнулись на заброшенную хижину, а так бы давно уже замёрзли, превратившись в две ледяных статуи. Иалонниэль закуталась в ворох ветхих шкур, свернулась клубочком и тихо плачет. Если честно, то утешать её у меня нет никакого стремления, потому что оказались мы здесь исключительно из-за её нежелания слушать кого-то, кроме себя. Да и сил не было, их вместе с теплом из тела потихоньку высосал окружающий холод.

Вначале пути светлая ещё прислушивалась к моим словам, особенно после того, как я отогнала несколько наглецов, осмелившихся протянуть к нам свои грязные руки. Тогда она согласилась уйти с тракта и добираться дальше лесными тропами. Но кажущаяся безопасность безлюдных тропинок сделала Иалонниэль излишне самоуверенной, считающей себя исключительной только потому, что в её руках оказалось Семя. Глупая девчонка! Потянула нас в болото, провались оно к демонам, а потом по-прямой через горы, не удосужившись даже расспросить о пути через перевалы у встретившегося нам охотника из смертных. И вот, завела на мою голову. Зачем я её только послушалась?! Но другого выбора у меня просто не было, я ведь дала ей слово, поклялась…

Мы шли и шли по следам горных коз, карабкались на кручи, спускались по отвесным скалам, спали на холодном камне, а горам всё не было конца. Дальше начались снега. Вначале слой хрустящей под ногами белизны был тонок, всего по щиколотку, но чем дальше мы забирались, тем он становился толще, и ноги начали проваливаться уже по колено. А временами и по пояс. Лёгкий ветерок, охлаждающий наши разгоряченные ходьбой тела, внезапно стал ревущим ураганом, взметнувшим в небо лежащий на скалах снег. Милостью Сумрачной Итиль, между снежных зарядов я заметила чуть в стороне убогую хижину, черневшую среди сугробов тёмным провалом входа. Окликнув бредущую сзади Иалонниэль, я поспешила под этот кров.

Заброшенная охотничья избушка. Она обещала нам защиту от урагана, а превратилась в ловушку, запершую нас в себе, растянувшую во времени неизбежный конец от пронизывающего холода. Если бы были дрова! Хворост, полено, пусть дощечка или щепочка, то можно было бы развести огонь, чтоб хотя бы обогреть озябшие руки… Ничего, кроме земляного пола и кучки слежавшихся, ветхих шкур, изрядно поеденных грызунами. Иалонниэль попыталась зажечь магический огонь, но её сил было мало. Над камнём затеплился огонёк, маленький, как над Воввиной амулеткой, и тот скоро угас.