Григорий Славин - Имею право сходить налево

Григорий Славин

Имею право сходить налево

Глава 1

Выбор был. Он всегда есть. И тут был: второй вагон или третий. Это был выбор буриданов, но в отличие от того осла стоять до потери сознания от голодухи я не мог. Кто бы позволил. Качнулся, ведомый толпой, во второй. Эти движняки на Замоскворецкой линии очень похожи на арабские похороны. Несет тебя толпа фанатов туда, где бы ты, может быть, и не хотел оказаться, а ничего с этим не поделать. Вот ты не хочешь, чтобы тебя несли, а поздно: пульса нет, давления нет, температура близка к комнатной. С такими показателями не до скандала. Закопают и разойдутся. Вот и сейчас ты, наверное, в третий хотел бы, к той, что с «Вог» под мышкой у поручня независимость обрести пытается, а тебя – нет – во второй. К той, что, на всех наплевав, читает что-то внутри истертой обложки.

Если откровенно, нет, если честно и открыто, без этих всяких – «не судьба выбирает нас, а мы выбираем судьбу», то проломился бы я, конечно, в третий. Даже с комнатной температурой. Для спецоперации, на которую шел я вполне умышленно, читающая «Вог» женщина как объект подлого вмешательства в ее личную жизнь подходит лучше той, что читает французские стихи на французском языке. Ну, так повелось. Изначально, с давних пор. Вот, висят два персика на дереве. Один, румяный, сладенький, на самой верхушке, а второй, дешевле рублей на двадцать за килограмм, – только руку протяни. И ты тянешь и срываешь, что поближе, лишь бы побыстрее, лишь бы не заметил сторож и зад йодированной солью помолом номер один не нафаршировал.

А по существу-то, если вдуматься… И у того персика, и у этого судьба одна. И привкус один. И косточки как две капли воды. И ты не оставишь ни ту косточку себе, ни эту. Выбросишь. Так и у той, с «Вог», и у этой, с Артюром Рембо, все совершенно одинаково. Там, где положено, – вертикально, где положено – горизонтально. Да, с точки зрения странствующего холостяка, неправильно было бы сказать, что Артюра Рембо в метрополитене читающая женщина в постели полярно отличается от той, что выбирает в журнале сумочку по каталогу. Разумеется, переспать со второй менее престижно, но и головняков как бы меньше. Как правило, ей потом, когда ты уже молнию на брюках застегиваешь, вполне хватает: «Пойдем завтра в «Сахар»?» Никуда ты с ней потом, разумеется, не пойдешь, и она это знает, и ты это знаешь. Но вот скажи прямо и искренне: «Пойми, мы разные с тобой люди. Вот вспыхнула меж нами молния, и мы обнажились без разговоров. Но ведь мы сделали это не для того, чтобы потом на Пасху яйца красить каждый год, правда? Просто мне пришло в голову заглянуть на несколько минут в твой внутренний мир, а ты как раз этого и хотела».

Это как на выставке Рериха. Вот сходил раз, посмотрел, а во второй и не хочется уже. И не нужно объяснять: мол, да, понравилось, взгляд на Тибет своеобразен, как будто сам там побывал. Взяло за душу, нет вопросов, крепко взяло. Но только вышел из галереи – отпустило. Потому что, поймите, лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал, – вот это основное, и его не нужно никому объяснять.

А здесь приходится, и никогда не хватает фантазии, чтобы объяснение выглядело разумно. Обычно все заваливается на сторону аллегорий и метафор. Чему уже мало верится, поскольку любил ты ее как соцреалист, а в финале твоих чувств явственно присутствуют все признаки кубизма. Молния-де сверкнула, ударила в дерево. Повалилось дерево, и вот, при освобожденном от кроны свете видно, что ничего между нами общего, за исключением презерватива, нет. Я себя ненавижу, когда несу подобную херь, честное слово. А что делать? Никто же не учит, как правильно уходить от чужой жены. Все – школа, семья, своя жена, психологи, депутаты Государственной думы – все они детально обучают обратному: как обходить чужих жен стороной. То есть даже в принципе разум человеческий как бы не предполагает, что можно оказаться с чужой женой рядом, абсолютно голыми, не в морге, не на нудистском пляже, а в постели. И вместе с этим учителя школ, ты сам, психологи, депутаты Госдумы – все только и думают о том, как бы оказаться в постели чужой жены. Не сказать, что все их мысли этим только и заняты, но ни один из них никогда не упустит возможность не упустить возможность.

И никто из перечисленных, в том числе и я, в силу отсутствия начального образования в этой области не имеет представления, как должно выглядеть расставание после молниеносного секса. Остается полагаться только на опыт в других областях, в тех, в которых ты собаку съел. А это, как вы сами понимаете, выглядит не всегда вразумительно. То есть когда вот, к примеру, Алина Кабаева на ковре, ножки голенькие, попкой обруч подбрасывает – все понятно и никаких претензий нет. Человек на своем месте. С пяти лет знает, как попой объяснять простые истины. Учили. Но вот когда она в Государственной думе косит под Фурцеву и голосует то за госбюджет, то за поправки в закон о статусе судей, выглядит это так, словно продолжает она попкой обруч подбрасывать. Сомнения в себе внушает. То есть утрата природной среды обитания мгновенно сказывается на нашем поведении.

Я одеваюсь, чтобы уйти и больше не вернуться, и женщина совершенно четко себе представляет, что я уйду и не вернусь. И ничего поделать с этим нельзя, и лучше бы ей сказать: «Ладно, беги, ищи следующую, да и мне пора». Нет. Она все равно спрашивает: «Ты мне сегодня позвонишь?» Ну, какого черта я ей должен звонить? Зачем? Чтобы снова слушать «Укуси меня вот здесь! Укуси еще!»? Я не сибарит, вопреки собственному удовольствию могу, конечно, пару раз зубами клацнуть, но делать это каждую ночь – увольте. А если она привыкла быть искусанной каждую ночь, то какой может быть звонок сегодня вечером? И я напоминаю так, уже без ночного пыла: «Ну, мы же договорились идти в «Сахар»?» И добавляю: «Милая». И одно это уже вносит совершенно ясное понимание, что я не позвоню и ни в какой «Сахар» мы не пойдем. Но так положено. Этим она находит себе объяснение, почему спит с кем попало, то есть возлагает на меня свою ответственность побыть некоторое время распутной бабенкой, а я взамен де-юре как бы не имею возможности считать ее таковой, ибо она просила позвонить для продолжения общения навеки, я обещал, а не позвонил. То есть это не она развратна и непостоянна, а я. За такой логикой мне только и остается поступить по-мужски: сказать себе, что легкомысленна она и порочна. А какие серьезные отношения могут быть с такой женщиной? То есть если короче, то она предоставляет мне шанс стать скотиной во имя ее ухода от ответственности за спанье с кем попало, и я снимаю с нее бремя моральных переживаний: ушла-де скотина – оно и к лучшему.