Андрэ Нортон - Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира

— Естественно, — сказал он в перерыве между приступами истерического хохота, — это сейчас самое ценное качество.

Но Корис уже перешел к следующему телу.

— Танстон!

Симон смутно обрадовался. За короткий период пребывания в Эсткарпе, у него установились дружеские отношения с этим младшим офицером. Заставляя себя двигаться, он помог Корису оттащить двух, еще не пришедших в сознание гвардейцев, от линии прибоя. Потом, держась за скалу, встал.

— Воды! — радостное чувство, которое он испытал в короткие мгновения после пробуждения, исчезло. Симон хотел пить, все его тело испытывало жажду. И хотел смыть с тела жгучую соль.

Корис осматривал стену. Из бухты можно было выбраться двумя путями. Вернуться в море и попробовать проплыть мимо груды скал и подняться на утес. Каждый нерв в Симоне протестовал против возвращения в воду, откуда он чудом спасся.

— Подъем не слишком труден, — сказал Корис. Он слегка нахмурился.

— Тут и там есть опора для рук, — он встал на цыпочки, прижавшись к скале, вытянув длинные руки над головой, и пальцы его углубились в небольшие трещины в поверхности скалы. Мышцы на плечах напряглись: он поднял ногу, цепляясь за трещину, и начал взбираться.

Бросив последний взгляд на берег и двух людей, теперь лежавших далеко от воды, Симон последовал за ним. Он обнаружил, что капитан был прав. В поверхности скалы были углубления, подходившие для рук и ног, сделанные природой или человеком. И вскоре Симон оказался на выступе, в десяти футах над песком.

Не было сомнения в искусственности происхождения этого выступа: видны были следы инструментов, вырубивших его. Выступ вел наклонно, хотя и круто, к вершине утеса. Нелегкая дорога для человека, у которого кружится голова и дрожат от слабости ноги, но несколько лучшая, чем он смел надеяться.

Корис снова заговорил:

— Сможешь подняться один? Я посмотрю остальных, нельзя ли их поднять.

Симон кивнул и тут же пожалел, что избрал такую форму спасения. Он ухватился за стену и подождал, пока мир не перестанет вращаться. Стиснув зубы, он полез наверх. Большую часть пути он проделал на четвереньках, пока не добрался до пустоты в скале. Подув на израненные руки, он всмотрелся в углубление. Пещера! другого выхода нет! Можно надеяться, что у пещеры есть другой выход вверху.

— Симон?! — крик снизу звучал беспокойно, тревожно. Симон заставил себя подползти к краю выступа и посмотреть вниз.

Внизу стоял Корис, задрав голову и глядя вверх. Танстон тоже стоял, поддерживая Йивина. В ответ на слабый взмах руки Симона, они начали действовать, каким-то образом умудрившись поднять Йивина до выступа.

Симон оставался на месте. У него не было желания в одиночку входить в пещеру. Воля, казалось, покинула его, как сила ушла из тела. Но мужество вернулось к нему, когда Корис появился рядом с ним, поддерживая Йивина.

— Здесь какое-то колдовство, — заявил капитан. — Я не видел вас, пока вы не махнули рукой. Кому-то очень нужно было скрыть вход в пещеру.

— Вы считаете это очень важным? — Симон махнул рукой в сторону пещеры. — Даже если это сокровища древних кораблей, она не интересует меня. Разве что там есть вода!

— Вода! — слабо подхватил Йивин, — воды, капитан, — жадно попросил он у Кориса.

— Подожди еще немного, приятель.

Они обнаружили, что открытый Симоном способ передвижения на четвереньках неизбежен при входе в пещеру. А Корис едва протиснулся, обдирая кожу на плечах и руках.

Позади оказался проход, но света было так мало, что они двигались, держать за стены руками.

— Тупик! — вытянутая рука Симона уперлась в скалу. Но он слишком поторопился вынести приговор: справа показался слабый свет, и он обнаружил, что проход сворачивает направо.

Здесь было светлее и они стали двигаться быстрее. Но в конце прохода их ждало разочарование. Свет не усиливался, и когда они вышли на открытое пространство, тут были сумерки, а не яркое солнце дня.

Источник света привлек внимание Симона и заставил его забыть о боли. Вдоль стены шла линия абсолютно круглых отверстий, похожих на корабельные иллюминаторы. Он не мог понять, как они не увидели эти отверстия с берега; они явно выходили в сторону моря. Отверстия были забраны каким-то материалом, пропускавший свет туманными лучами.

Света, впрочем, было достаточно, чтобы осветить единственного обитателя каменного зала. Этот обитатель спокойно сидел в каменном кресле, вырубленном из той же скалы, что и вся пещера, руки его лежали на широких подлокотниках кресла, голова опустилось на грудь, как во сне.

Лишь когда Йивин перевел дыхание со звуком, похожим на рыдание, Симон понял, что они стоят в склепе. И пыльная тишина зала сомкнулась над ними, словно их закрыли в гробу без всякой надежды на спасение.

Чувствуя благоговейный страх и тревогу, Симон приблизился к двум каменным блокам на которых стояло кресло, глядя в глаза сидящему. Кресло и сидящего в нем человека покрывал толстый слой пыли. Но Симону было видно, что этот человек — вождь, жрец или король — не принадлежал к расе Эсткарпа или Горма.

Его пергаментная кожа была смуглой и гладкой, как-будто искусство бальзамировщика превратило ее в дерево. Черты полускрытого лица говорили о могучей воле и душевной силе, орлиный нос преобладал над остальными чертами. Подбородок — маленький, заостренный, закрытые глаза глубоко посажены. Словно предком этого человека был не примат, а птица.

К тому же, его одежда, под слоем пыли, была сделана из материала, похожего на перья. Стройную талию охватывал пояс, а на коленях лежал топор такой величины, что Симон усомнился, мог ли мертвец поднимать его.

На голове сидящего находилась усаженная драгоценностями корона. На пальцах, сжимающих рукоять топора, блестели кольца. И на всем этом лежала печать такой чуждости, что Симон остановился, не доходя двух шагов до помоста.

— Вольт! — голос Йивина походил на вопль. Он заговорил на непонятном языке: Симону показалось, что это была молитва.

— Подумать только, легенда оказалась правдой! — Корис стоял рядом с Симоном. Глаза его ярко горели, как ночью, когда они уходили из Салкаркипа.

— Вольт? Неужели? — повторил Симон, и Корис нетерпеливо ответил:

— Вольт-топор! Вольт, гремевший громами! Вольт, которым и теперь пугают детей по вечерам! Эсткарп древен, его знания восходят к доисторическим временам, но Вольт старше Эсткарпа! Он из тех, кто жил до современного человека. Род его вымер до того, как человек вооружился дубинкой и камнем против зверей. Но Вольт пережил свой род и знал первых людей, и они знали его и его топор! Вольт, в своем одиночестве, пожалел людей и топором прорубил им дорогу к знаниям и величию прежде, чем ушел от них.