Мария Виноградова - Тёмные времена

— Пусть его, — фыркнул баггейн. — Мы ему только помешаем, а так, глядишь, и злость свою сорвет, да успокоится.

Юфем атаковал снизу, длинным, косым восходящим ударом, стараясь достать своего противника, но Хес с легкостью изогнулся, пропуская клинок мимо, скользнул вперед, поднырнул под руку врага и с силой ударил по локтю, одновременно атакуя силовой волной. С жутким влажным треском сломались крепкие кости, а рыжеволосый отлетел в сторону, оглушенный, раздавленный, с раздробленными ребрами.

Подняться он не успел — ощутил чужую руку на горле, и его подняли вверх, с земли. Фейри с трудом открыл глаза, задыхаясь и пытаясь переломанными пальцами разжать стальную хватку.

Стоящий напротив него охотник уже мало походил на человека. Они не могут быть столь прекрасными, и столь жуткими одновременно. Хес еще не принял боевой облик, но одного взгляда в пылающие бешенством, нечеловеческие глаза становилось достаточно, чтобы потерять всякое самообладание.

— Ты совсем обезумел, Хеспер, — с трудом прохрипел проигравший, чувствуя, как одна рука обвисла плетью после короткого удара охотника.

— Точно, — с невыразимым удовольствием протянул Вечерняя Звезда и чуть сжал пальцы.

Фейри забился в конвульсиях, отчаянно цеплялся за жизнь.

— Больно? — почти сочувственно спросил Хес. — Знаешь, сколько лет я живу с болью? Она стала частью меня — неотделимая, неутихающая ни на мгновение. Здесь, — он коснулся тонким пальцем виска, — и здесь, — рука почти ласково легла на грудь поверженного противника, вызвав короткую вспышку боли, от которой помутилось сознание. — И знаешь, сколько было вас таких, желающих доказать, что они сильнее Вечерней Звезды?

— Ты не можешь даже принять боевую форму, — он попытался сказать это презрительно, но из передавленной глотки вырвался сип, и прозвучавшая фраза вышла жалкой.

— Я не могу в человеческом облике использовать всю свою силу, — досадливо поморщился Хес, сверкнул длинными клыками и рывком подтянул жертву к себе. — Хочешь, я расскажу тебе, что происходит с силой, когда ее не используют? Она перегорает, Юфем. Выжигает мое терпение огнем, проносящимся по венам, опаляет разум болью. А потом понимаешь, что не можешь связно мыслить, не можешь дышать — остается только сжаться в отчаянной попытке пережить эту пытку.

Пальцы на горле продолжали неумолимо сжиматься, и перед глазами медноволосого фейри все плыло — жизнь уходила из совершенного тела.

— Но хуже всего то, что я продолжаю чуять вас, — прошипел Хес, и в сейчас золотых глазах вновь сверкнуло безумие, алыми искрами проскользнуло по радужке. — Таких, как ты, словно гончие псы, следующих по моим следам, не давая забыть то, что я совершил. То, что вы называете предательством, а я — сменой приоритетов. Может, эти ублюдки-рясочники были правы, и таких, как мы, не должно существовать?

Безумие и ярость полностью овладели душой Вечерней Звезды. Хес больше не мог контролировать силу, рвущуюся из глубины его сущности, не мог справиться с помутнением собственного рассудка, которое столь долго сдерживал. Тоска и невыносимая боль разлилась по грудной клетке, не давали вздохнуть, мешали даже видеть.

— Хватит! — отчаянный вопль вырвал его из мутной пелены забвения.

Исэйас, бледный, растрепанный, с длинной царапиной на щеке, оставленной гибкой веточкой кустарника, сквозь который он продирался, вывернувшись из крепкой хватки баггейна, стоял совсем рядом с ним и расширенными от ужаса глазами наблюдал за Хесом. Этот полный страха взгляд на мгновение отрезвил охотника, но спустя лишь миг ярость вспыхнула в нем с новой силой.

— Действительно, довольно, — он улыбнулся, оскалившись, словно бешеный волк.

И сжал пальцы, выдавливая дыхание из своего беспомощного противника. Безжизненное тело осело на землю безобразной грудой, даже не похожей на тело некогда живого существа.

Хес поднес руку к глазам, сжал кулак и повернулся к застывшему мальчишке, онемевшему, неверящим взглядом шарящему по мертвому медноволосому. Склонил голову набок, разглядывая послушника отстраненно, чуть любопытно, но с какой-то хищной алчностью.

— Я вижу твою душу, — промурлыкал он и в одно движение оказался рядом. — Они называют меня Ловцом Душ именно из-за этого. Я могу забрать ее у тебя, и она придаст мне достаточно сил, чтобы разметать останки Князя в серую пыль. Хочешь, я окажу тебе такую честь?

— Хватит, — повторил мальчишка, твердо взглянул в полыхающие безумием глаза и внезапно отвесил пощечину не ожидавшему такого фейри.

Хес отшатнулся, недоуменно прижимая ладонь к горящей щеке, и глаза стали стремительно меняться, наполняясь лунным серебром. Вспыхнули ужасом, метнулись к безжизненному телу противника… И охотник завалился назад, теряя сознание — прямо в объятия неслышно возникшего за спиной баггейна.

Лежать было тепло и удобно. Ноющее тело, словно побитый пес, жалко стонало и отказывалось повиноваться — все члены, казалось, налились свинцовой тяжестью. В голове гудело, воспоминаний о произошедшем почти не было, только редкие обрывки образов и звуков мелькали перед закрытыми глазами.

— … замерзнет, — голос доносился словно издалека, приглушенный и немного испуганный.

— Я уже все одеяла тебе отдал! — возмущение, скользившее в тоне собеседника, едва не заставило его ухмыльнуться.

— Но он холодный! — говоривший легко коснулся его лба, и на мгновение ему захотелось отшатнуться.

Как же он не любил, когда кто-то касался его. Чужие руки для него были похожи на лапы паука и оставляли после себя мерзкие ощущения, липкие, словно тенета насекомого — фейри всегда были слишком совершенными, чтобы их любить. Люди могли их только вожделеть — или ненавидеть. Яростно и неприкрыто.

Но в этот раз желание отстраниться мелькнуло и исчезло. Касание не несло в себе угрозы, наоборот, рука была теплой, осторожной, и чувствовалось, что ее обладатель искренне обеспокоен состоянием Хеса.

Глаза ему удалось открыть с неизвестно какой по счету попытки, и он сразу же пожалел об опрометчивом решении — свет от костра резанул по глазам, от чего те сразу же заслезились.

— Он вон уже очнулся, — Ролло склонился над завозившимся Хесом и внимательно его разглядывал. — Ты, болезный, больше ни на кого бросаться не будешь?

Из-под одеяла выстрелила рука, вцепилась баггейну в воротник и хорошенько встряхнула.

— Хес, — укоризненно проговорил оборотень, аккуратно разжимая пальцы, сомкнувшиеся на отвороте рубахи, — я тебя сейчас обратно в забытье отправлю. Ты такой тихий, когда спишь клыками к стенке, что я даже начинаю верить в то, что передо мной совершенно невинное существо.