Антон Лисицын - Закат эпохи. Тёмный охотник

Сознание медленно возвращается. Глаза упираются в каменную кладку. Сырость раздражает горло. М-да, похоже, у меня судьба такая – приходить в себя непонятно где. Но хоть не прикован, и то хлеб. Как определил, что нахожусь в камере? Каменный мешок без единого окна, с массивной дверью, снизу просвет. Холодный пол леденит тело. По стенам из крупных, плотно пригнанных камней струйками стекает вода и собирается на выщербленном полу в небольшие лужицы. В стены вставлены ржавые кольца, к которым, видно, когда-то крепились цепи кандалов. И такое ощущение, что находишься в магическом вакууме – ни капли энергии… Если это не камера, то я демиург!

И как выбираться? Хм, странно… Одежда с доспехом на месте, нет только пояса с мечом.

Мои размышления прерывает раздавшийся из дальнего угла глухой кашель и невнятное бормотание. От неожиданности вскакиваю на ноги и принимаю оборонительную стойку. Ешкин кот, у меня же меча нет! Всматриваюсь внимательно в оживший угол и с удивлением обнаруживаю, что это костлявая, давно не мытая, со спутанными, грязными лохмами старуха. Медленно приближаюсь к ней. За пару шагов в нос бьет такое амбре… Хотя пробудь и я столько же в камере (судя по всему, долго), благоухал бы не лучше.

– Как давно ты здесь? – интересуюсь, останавливаясь в паре шагов от нее.

– Ой, милок, я уже и со счета сбилась, – жалобно начинает она, – здесь же даже окошка нет, неба не видно…

– А где тебя схватили? – перебиваю ее.

– Да в лес за ягодами вышла, там они меня и поймали, прок…

Хм, и чего она замолчала?

– Деревня у вас большая и как она называется? – задаю я вопрос и делаю шажок вперед.

– Деревня? – нервно переспрашивает она и через пару секунд продолжает: – Нет, маленькая, милок, всего пятьде… тридцать дворов. Родниками кличут.

Действительно, маленькая, просто крошечная, деревня.

– Знаю, знаю, – соглашаюсь я, – у вас еще живет трактирщик Гнил, такой высокий, голубоглазый, он отличное пиво варит…

– Да, – трясет головой старушенция, – знаю я…

Она не успевает договорить – делаю последний рывок и, резко выкинув руку вперед, хватаю лжестаруху за горло, поднимаю и впечатываю в стену. Она пытается разжать мои пальцы.

Не нравятся мне такие методы, но куда деваться?

– Если врешь, то делай это лучше, – холодно говорю ей, – а теперь выкладывай, кто ты такая?

– Милок, – хрипит она, – ты ошибся! Что я тебе сделала?

Внимательно ее оглядываю. То, что я принял за лохмотья, оказалось местным аналогом маскхалата моего родного мира. Значит, скорей всего, она не та, за кого себя выдает.

– В твоем рассказе слишком много ошибок, – чуть сильнее сжимаю ее горло, – повторяю вопрос: кто ты такая?!

– Травница я! – бубнит старуха. – Чего ты ко мне пристал?

– Ах, травница?

Она пытается кивнуть, но мои пальцы на ее шее мешают это сделать. Руку начинает покалывать.

Обычно такая реакция появляется на чары. А значит…

– Сними морок! – приказываю я, вдавливая когти ей в кожу. – Иначе ты труп.

Ее лицо начинает оплывать, меняться… Вместо сморщенной кожи появляется юная, бархатистая. Старческие, тусклые глаза превращаются в огромные, яркие, миндалевидные, обрамленные пушистыми ресницами. Нос картошкой преображается в греческий, а тонкие губы разглаживаются и наливаются цветом. Лицо приобретает сердцеобразную форму, пышные локоны, из-под которых выглядывают острые кончики ушей, спускаются до плеч.

М-да, лицо идеально до такой степени, что красота воспринимается как уродство. Но это на мой взгляд…

– Другое дело, – произношу я, – а…

– Отпусти меня, ублюдок! – вопит она.

– Не указывай мне, – несильно бью ее затылком об стену, – а ублюдком будешь называть сына, я своего отца знаю.

– Ну да, – шипит эльфийка, – а такая морда у тебя от пьянок появилась?

– А это уже не твое дело, – отвешиваю ей пощечину, – отвечай, кто ты такая и как здесь оказалась?

Она прикрывает глаза и пытается ударить меня в пах ногой. Блокирую удар голенью, приподнимаю ее выше и бью об стену. Девушка злобно шипит что-то на эльфийском.

– Хорошая попытка, – холодно говорю ей и через секунду продолжаю с напускной веселостью: – Но рискни еще раз, и мне придется сломать твои чудесные ножки…

Эта «прелесть» на мгновение напрягается, а потом расслабленно повисает в моем захвате.

– Эльфийка, если ты не видишь, – зло отвечает она. – А как оказалась? Эти уродцы притащили!

– Ясно, – киваю ей, – но ты была эльфийкой…

– Почему «была»? – удивленно спрашивает она.

– А потому что сейчас тебя не будет, – начинаю сжимать пальцы.

– Остановись, – хрипит красавица, безуспешно пытаясь освободиться, – я из экспедиции. Волшебница…

– Умница, видишь, говорить правду не так уж и сложно, – усмехаюсь и ставлю ее на пол. – Для чего мы нужны этим жабам-переросткам?

– Не знаю, но раз в день они приносят еду.

– А почему не попыталась сбежать?

– Так они не заходят в камеру…

– Ясно, а теперь отдохни, – пережимаю артерию на хрупкой шее эльфийки.

Опускаю ее на пол и проверяю пульс. Бьется…

Начинаю ходить по камере – в движении легче думается.

Так-с, что мы имеем? Эльфийскую экспедицию, захваченную местными аборигенами. Значит, можно предположить, что скоро светляков придут спасать.

Третий круг.

Дождаться их и под шумок уйти… Правда, с такой рукой это будет сложно.

Пятый круг.

Не хотелось бы прибегать к ее помощи, но придется…

Замираю перед дверью и прислушиваюсь. Тишину нарушает лишь тихое дыхание эльфийки. Пока время есть. Опять начинаю ходить по кругу…

Похоже, это единственный выход. Но не хочу я этого делать, не хочу!

Второй круг.

И так уже она помогла мне, а я до сих пор не расплатился.

Пятый.

Да и привыкать я к этому не хочу, каждый раз просить ее о помощи?

Седьмой или восьмой?

Совсем расслаблюсь и из долгов не вылезу!

Опять останавливаюсь, но на этот раз перед стеной. Резко бью кулаком в нее.

Ладно, хватит рефлексировать – все равно другого варианта нет.

– Какой ты забавный… – неожиданно шепчет волнующий женский голос, идущий сразу отовсюду.

Докружил…

– Вечно вы то проклинаете, то слезно просите, – словно прочитав мои мысли, а может, и не словно, все тем же волнительным голосом отвечает Тьма. – Чего же хочешь ты? Власти, силы, любви женщин?

– Приветствую тебя, о вели…

– Хм, я, между прочим, женщина, – перебивает она меня.

Хочу в «желтый дом», к добрым дядям в белых халатах!

Ответом на эту мысль служит мелодичный смех Предвечной.