Надежда Кузьмина - Драконья доля

За парней Кон пел сам, я только хихикала, за девицу тянули хором.

Угу, хор патрульных Брюхильд. Кстати, интересно, а в Суру меня Кон ещё возьмёт?

Похоже, сказала вслух. Потому что Мангуст уставился в упор рыжими кошачьими глазищами, немножко поразглядывал, а потом протянул:

— Как вернусь из Марен-Кара, съездим, ещё развлечёмся. Ты только тренировки без меня не забрасывай.

Кивнула. Потому что, как ни странно, после вчерашнего мне стало легче. Что-то внутри словно отпустило…

Кон уехал на следующее утро. Я вздохнула и пошла полоть огород — трава пёрла со страшной силой, дёргать не успеваешь. Оласа была занята, Марлина дохаживала последние дни, а от Лианны прока было, как от весенного мотылька. Хотя, если, глядя на кого-то, начинаешь улыбаться, это уже польза.

Только почему сама Лиа так изучающе, словно решала что-то, разглядывала меня за завтраком?

То, что случилось вечером, стало полной неожиданностью.

Я вышла из комнаты и собиралась спуститься по лестнице, когда внизу появилась Лианна. Посмотрела на меня, потом оглянулась — и неожиданно уселась на пол прямо под ступенями, неловко вытянув одну ногу в кожаной туфельке. Я открыла рот от удивления… чего это с ней? А надо было не столбом стоять, а бежать прочь. Но разве я могла подумать?

— А-ааа, — громко и жалобно вдруг застонала Лианна, — Суна, ты что, с ума сошла, меня с лестницы столкнула?! Больно-то как!

И тут из-за угла появился Тиваль.

Я обомлела: это как я её столкнула?! Она ж с самого начала внизу была, я своими глазами видела!

А Тиваль не видел.

Бросил взгляд на плачущую на полу Лианну с торчащей из-под юбки ногой, потом уставился на меня:

— Что тут происходит?

— Она… она… — Лианна хлюпнула носом и громко всхлипнула, — она меня толкнула! За что? Что я тебе сделала?

— Не толкала я никого, — запротестовала я, чувствуя себя растерянной и несчастной.

Это что же тут происходит? Почему я оправдываюсь за то, чего не делала, и зачем так поступила Лианна? А Тиваль, Тиваль, на которого, как мне думалось, я могу положиться, смотрит сердито — не верит мне.

— Встать можешь? — Тиваль протянул руку Лианне.

Та заёрзала, завозилась, изображая, что пытается подняться, потом ойкнула:

— Не могу, щиколотку больно!

— Ну, держись, отнесу тебя к Оласе, там посмотрим, что с твоей ногой. А с тобой, — тёмный взгляд уставился на меня, — поговорим потом.

Подхватил легко Лианну на руки — та застонала ещё раз, а потом уцепилась за Тивалеву шею — и пошёл прочь по коридору. На секунду Лианна повернула лицо ко мне — и вдруг показала язык.

Я открыла рот.

Что это?

Ругал меня Тиваль в моей комнате. Я сидела на краю кровати, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями, а он навис сверху и отчитывал:

— Не знаю, девчонки, что вы не поделили, но так нельзя. Да я вообще от тебя такого не ждал! Думал, ты замкнутая, стеснительная, но добрая. А ты накинулась на ту, что слабей тебя! Да как по-подлому! Ты хоть понимаешь, что если б она не так удачно упала, то могла бы шею сломать?

Как, как объяснить, что Лианна вообще ниоткуда не падала, когда тебя зло буравят глазами и вовсе слушать не хотят?

— Тиваль! — сказала и запнулась. Потому что продолжить «…я тебе никогда не врала, так поверь и сейчас», не выходило. Врала. И о тётке в Гифаре, и вообще. И даже сейчас рассказать о себе всё я не была готова.

Даже не так. Сейчас — особенно. Потому что было жутко, невероятно обидно. Казалось бы, за два месяца, когда мы с Тивалем виделись почти ежедневно, он бы уж мог меня разглядеть, понять, какая я. А он сразу поверил напраслине.

Так можно ли такому довериться? Или он выслушает про лорда Асарана, а потом насупит чёрные брови и сам поволочёт за косу в Суру, сдавать страже? И думается, что копанием канав в течение пары месяцев мне не отделаться.

Боюсь. А что делать? Что же я, дура такая, даже придумать ничего не могу?

От расстройства даже всхлипнула. А потом ещё раз…

И, как оказалось, это был верный ход. Тиваль сразу обмяк, плечи опустились:

— Суна, ты чего? Ты ж ни разу не плакала, даже когда о том парне говорила или Кон тебя колотил!

А я, как он пожалел, ещё сильнее разнюнилась. Слёзы из глаз текут, нос хлюпает, говорить еле могу.

— Не толкала я её, только видела, как упала, причём не сверху, а помочь не успела, ты пришёл и начал на меня кричать!

— Ну, не реви! Верю я тебе, верю! На платок, утрись. У Лианны ничего серьёзного нет, судя по всему, ногу слегка потянула. Завтра пройдёт.

Я кивнула, уткнувшись в платок. Говорить, что я рада, язык не поворачивался.

Когда Тиваль вышел, задумалась. Почему Лианна, чьи тарелки я мыла, с которой была приветлива, никогда не ругалась и не спорила, вдруг поступила вот так? Была ли это шутка? Хотя разве так — шутят? А если не шутка, то что? На ум пришло только одно слово — подстава, когда кого-то нарочно втягивают в неприятности.

Но зачем? Что я ей сделала?

За ужином на меня косились. Похоже, Лианна уже всем пожаловалась на то, что я её столкнула… И как доказать, что это — враньё? Даже ровная и обычно радостная Оласа не отзывалась на мои попытки заговорить, ограничиваясь короткими «Поставь туда!» или «Принеси ещё масла из погреба!»

А мне, мне было просто плохо. Ещё день назад они все смеялись, хвалили меня за храбрость, подбадривали, подмигивали, шутили… а сейчас как подменили. Батька так вообще в мою сторону не глядит, словно я — пустое место.

Но почему поверили Лианне? Потому что она милая? Или потому, что она сестра Огневушки, которая здесь своя? Или так и эдак? Что голову ломать? Ясно одно: и тут, хоть два месяца вместе провели, я — чужая приблуда.

Наутро стало полегче. Я особо говорливой никогда не была, так что просто занялась привычными делами: сначала сбегала к коням, напоила, накормила, почистила, потом заглянула на огород — нарвала зелени к завтраку. Прихватила по пути на кухню охапку дров, затопила печь. К приходу Оласы вода для гречки уже закипела.

— Стараешься? — усмехнулась Оласа.

Мне кажется, или в вопросе есть какая-то подкавыка? Ответила серьёзно:

— Да каждый день так стараюсь. Вода закипела, крупу сыпать?

— Сыпь. Так что у вас с Лиа-то произошло?

— Не знаю, что она тебе рассказала, а я её пальцем не трогала, — решила я попробовать сказать правду. — Как думаешь, может быть так, что кто-то за кем-то тарелки моет да цветы в комнату носит, а потом с лестницы ни с того ни с сего пихает?

— Ну, ревнивый кавалер если, то может, — качнула Оласа головой. — Но лучше больше не ругайтесь. Ты мне нравишься, но она мне сестра, да и после смерти матери жизнь у неё непростая.