Никому и никогда - Loafer83
— Привет, — Илья был серьезен, не улыбался, как обычно. Он осмотрел Юлю, одетую в темно-синие джинсы, потертые, но целые кроссовки и черную футболку. — Я так и думал, что ты кофту не возьмешь. Я взял свою толстовку, помнишь ту со Slipknot.
— Конечно, помню, ты и Альфа любите всякое дрянное старье слушать, — привычно фыркнула Юля, но быстро опомнилась, пора бы забыть все детские игры. — Да, про кофту я забыла. Вроде не холодно, душно как-то.
— Это здесь тепло, а в подвалах всегда промозгло, в любую погоду. Я помню, как она тебя бесила, но другой я не нашел, остальные будут тебе слишком велики.
— Спасибо, Илья. Это я так, на автомате ворчу, — Юля пожала его пальцы. — Мы правильно поступаем?
— Не знаю, мне сложно определиться. С одной стороны нет, потому что идем на риск, не предупредив никого. С другой стороны я понимаю тебя и сам думаю также, что лучше не всем сразу, не знаю, слов не хватает. Слишком много всего странного произошло за этот месяц, нет времени все обдумать.
— Я тоже так думаю. А как мы попадем внутрь?
— Я все устроил. Когда закончились поминки, помнишь, я вышел ненадолго? Вот, так я прошел в подъезд и открыл окно на втором этаже. Видишь, там крыша над четвертым подъездом? С нее легко залезть внутрь.
— Понятно, но ты точно знаешь, что нам туда нужно?
— Точно. Помнишь, я показывал всем карты бомбоубежища? Так вот вход как раз в этом подъезде. Я у отца поспрашивал, так, чтобы он не догадался, так он даже там был, когда в нашей школе учился. Когда СССР рухнул, там были магазины какие-то, в основном вещи и книги продавали. Он мне даже показал «День Триффидов», который он купил там на деньги, что получил за сдачу бутылок. Я эту книгу много раз читал, такая простая, на серой тонкой бумаге.
— А, я помню! — обрадовалась Юля. — Ты мне давал ее почитать, а я не смогла, слишком страшно было! Хорошо, тогда все сходится. Но, Илья, пойду одна я, а ты меня будешь ждать здесь. Понял?
Илья подошел к ней вплотную, и она увидела, как тень усмешки пробежала по его лицу, или так играли тени сумрака и тумана вокруг, но по глазам она увидела и насмешку, и грусть.
— Я, как ты знаешь, пылаю к тебе всякими возвышенными чувствами, но в данном случае решать буду я, что и как буду делать. Поняла? А так, конечно же, очень приятно, что ты так беспокоишься за Арнольда.
— За тебя, дурак! — Юля толкнула его в плечо, намереваясь сказать еще что-нибудь обидное, но не могла подобрать верное слово.
— Ладно, нечего обсуждать, идем вместе. Арнольд с нами, он тоже решает сам, — Илья кивнул на пса, Арнольд оскалил зубы и зарычал. — Он не я, будешь на него давить, точно укусит. Короче, жди меня здесь, а я пока проберусь в подъезд. Арнольд подскажет, когда пора идти. В рюкзаке толстовка, надень ее и капюшон тоже, чтобы на камеру не светиться, поняла?
— Да, я все поняла, — спокойно ответила Юля. И правда, о чем она думала, желая отправить Илью домой? Она же заблудится там и умрет от страха.
Илья поправил кепку и надел капюшон толстовки, обыкновенная черная ткань, без логотипов или дурацких принтов, музыкальных групп или мультяшных героев. Он бесшумно скрылся, Юля удивилась, как он умеет так ходить, она не слышала ничего, кроме отзвуков быта из приоткрытых окон. Ей показалось, что трава мокрая от тумана, она бы точно поскользнулась в старых кроссовках.
Илья спокойно, не теряя темпа, дошел до подъезда. Звонить в домофон, как он это сделал днем, представляясь курьером, было слишком поздно, время шло к полуночи. Оглядевшись, он поднялся на пандус. Раньше сюда подъезжали фургоны, разгружать товар в магазин, и был вход во владения дворника, к мусоропроводам и старым трубам. Он легко залез на массивный козырек, больше напоминавший крышу. Строители сделали даже стилизованную стенку, выкладывая через один кирпич, имитируя испанский стиль для бедных. Окно было открыто, на подоконнике стояла новая банка с окурками, которую Илья чуть не уронил, залезая в окно. Карниз был скользкий, и с первого взгляда задача казалась гораздо проще, чем на самом деле: допрыгнуть до карниза, подтянуться и залезть внутрь. Илья едва не грохнулся на кирпичный козырек, покрытый старым гудроном. В подъезде он долго прислушивался, ожидая, что кто-то слышал его, но ничего кроме крика телевизоров он не услышал. Оставалось самое тяжелое и шумное.
На первом этаже был вход в подвал, огороженный решеткой, начинавшийся из открытой лифтовой шахты, закрытой стальной сеткой. Когда Илья видел такие старые шахты, особенно если сохранялся старый лифт с двумя дверьми с ручками, которые надо было самому открывать и закрывать, ему хотелось пробраться внутрь шахты, залезть повыше и спрыгнуть на крышу лифта и покататься. Вспомнив детскую мечту, он усмехнулся, если он расскажет об этом Юле, она опять начнет его отчитывать, что он еще не повзрослел, что не думает о себе. И когда она стала такой взрослой? Раньше она бы первая полезла с ним в шахту. Но ведь они и лезут, но не в шахту, а под землю.
Замок открылся слишком легко, не зря Илья днем залил его аэрозольной смазкой. Чтобы не писали производители: «Булат» или «Титан», навесные замки он открывал довольно быстро. Отец прозвал его медвежатником, когда Илья еще во втором классе вскрыл замок на даче его друга, старый, насквозь заржавевший огромный амбарный замок. Потом Илья сам покупал замки, разбирал их, изучал, делая отмычки под каждый тип.
Открыв и закрыв, он прислушался: решетка немного скрипела, но этого не было слышно из-за телевизионного ора. Незачем понимать, что там орали — орали по телевизору всегда одно и то же, о войне, которой нет, и о спасителе страны.
— Идем, — сказала Юля, Арнольд шел рядом без поводка, как обученная собака. Не зря Илья каждый год ездил с ним на инструктаж, Юля была уверена, что пес будет ее слушаться до иного приказа хозяина.
Они вошли в подъезд, Илья кивнул на решетку, в темноте плохо различались захламленные упаковками от чипсов и фантиками, ступеньки. Юля немного испугалась, но Арнольд, получив команду от Ильи, поспешил вниз. Как бы ни старался пес, упаковка предательски шелестела и хрустела под
