Никому и никогда - Loafer83
— Почему? — Юля силой развернула ее к себе и забрала платок, став осторожно вытирать ее лицо, теперь пришло ее время позаботиться о Мэй.
— Это страх. Я это уже чувствовала раньше, и это всегда плохо кончалось для других.
— Для других? Хм, — Юля взяла из шкафа салфетки и жидкость для снятия макияжа. Она вытерла разводы, можно было и не подкрашивать, у Мэй и так были пышные от природы ресницы.
— Кого любила. Не спрашивай, я просто уже стала старая и всего боюсь, вот и лезет в голову всякая дрянь, — Мэй улыбнулась. — Пойдем к гостям, нас ждут.
Юля и Мэй еще не появились в зале, а Лана уже встала. За ней встали и все остальные. Альфира невольно вскрикнула, увидев Юлю, Максим зажмурился, а Илья покраснел, не в силах отвести от нее взгляда.
— Теперь это твой чосонат, — сказала Лана. — Сохрани его, он тебе снова понадобится.
— Опять кто-то умрет? — с ужасом спросила Альфира, единственная, кто понял истинное значение этого костюма, не считая Ланы и Мэй, знавших это.
— Надеюсь, что нет, — Лана, не мигая, смотрела ей в глаза. — Но это не в наших силах, нельзя знать заранее, но можно бороться, нужно бороться. Юлия, ты сегодня главная за нашим столом, по праву ты самый близкий человек для Олега Николаевича. Он не создал семью, у него нет детей, кроме вас, кроме тех, кого он учил всю жизнь — вы его дети. Не стоит печалиться, у него детская душа, и он должен переродиться, прожить еще одну жизнь в мире живых, а главное, что ты, все его ученики помнят о нем, а значит он жив. Скажи о нем, не для нас, не для духов этого дома, скажи для себя.
Юля смутилась. Альфира, поймав взгляд Ланы, разлила водку и гранатовый сок, дав Юле первой рюмку с темно-красной, переходящей в искрящийся рубиновый свет, жидкостью. От рюмки запахло ветром, морем и солью, и Юля растерялась.
— Я не знаю, что должна сказать, — Юля хотела было поставить рюмку на стол, но Мэй мягко остановила ее руку.
— Ты знаешь, просто скажи и не держи больше в себе, — прошептала Мэй.
— Олег Николаевич был для меня не просто тренер, — Юля шмыгнула, не замечая, как слезы ручьями потекли из глаз. — Он стал для меня как отец, который всегда выслушает, подскажет, поможет, которому не все равно! Я мечтала, чтобы у меня был такой отец. Я его очень любила и не успела, не смогла за все годы сказать ему об этом. А теперь его нет, и во мне чего-то больше нет, и не будет!
Последние слова Юля выкрикнула, в зале никого не было, но она об этом и не думала. Рука задрожала, и капля сока упала ей на палец. Сок больно обжег ее, будто бы это была кислота, но никакого ожога не было. Юля удивленно смотрела на место ожога, не находя следов, а боль осталась. Она глубоко вдохнула, подавляя накатывающее рыдание, и прошептала чуть слышно: «Он был мой герой, настоящий супергерой… и он всегда спасал меня».
— Это твоя боль. Она останется с тобой до тех пор, пока ты не выжмешь ее из себя до капли. На это надо много времени, и оно у тебя есть, — сказала Лана, не мигая, смотря в глаза Юле. — А теперь прими свою боль до конца, чтобы быстрее избавиться от нее.
Лана кивнула, и все выпили, сев за стол. Юля догадалась, что должна обслужить гостей. Без подсказки, она каждому положила по три блюда, не спрашивая, но угадывая желания гостя. Сначала она положила всем паби и немного вареной курицы, себе в последнюю очередь, когда у всех все было, она села за стол.
— Наверное, я скажу, — сказал Максим, потянувшись к графину, чтобы разлить водку.
— Нет, начала Альфира, пусть и продолжает. По-хорошему это должна делать Юля, но лучшая подруга способна разделить с ней ее горе, — объяснила Лана, и Альфира без дрожи мастерски разлила напитки по рюмкам, уроки Мэй не прошли даром.
— Хорошо, пусть так, — Максим вздохнул. — Скажу честно, сначала Олег Николаевич мне не нравился. Мне всегда казалось, что он слишком жесток и требователен к Юле, но я видел, как она растет, как меняется, становится сильнее. Мы не выбираем родителей, и если бы у меня был выбор, я бы, наверное, выбрал наших. И не потому, что они хорошие или плохие, нет, мы не можем выбрать что-то другое, не можем изменить этого, иначе это будем уже не мы, а другие. Я был почти на всех твоих соревнованиях, ты меня не могла видеть. И я видел, как он общается с тобой, видел, как ты его любишь. И поверь, он знал об этом, знал, что ты его любишь, поэтому эту каплю горя ты можешь смело изгнать из себя, навсегда, и не думать больше об этом.
— Спасибо, Максим, — Юля с благодарностью посмотрела на брата. И правда, после его слов стало легче, одна цепь опала наземь и рассыпалась в прах. Важно, что это сказал именно Максим, пускай и вредный придира в прошлом, но Юля знала, что он ей никогда бы не соврал, не стал бы жалеть ее чувств, а сказал прямо, как есть.
22. Не сказка
Небо заволокло тучами, очень высоко громыхала неторопливая буря, ветер спрятался, и стало невыносимо жарко и душно. Фонари вдруг потухли, и двор погрузился в сумрак. Юля стояла на горке, поглядывая на замерший дом. Хлопнула дверь гаража, последний человек покидал это место, торопливо закрывая на три замка самое дорогое. Сумрак сгущался, жаркий туман подбирался к ней, и Юля захотела домой. Вся решимость улетучилась, остался непонятный страх и досада, но почему-то на Илью, согласившегося на ночную вылазку. Юля с надеждой посмотрела в телефон, Илья даже не опаздывал — это она пришла слишком рано, придется ждать. Вот бы он опоздал, пускай и на минуту, тогда она бы уже сбежала отсюда.
Она услышала шелест травы, и через мгновение в живот врезалась счастливая морда Арнольда. Пес радостно заскулил, тыкаясь носом и лбом в живот и между ног.
— И я очень рада тебя видеть, — Юля села на корточки и трепала пса за уши, уворачиваясь от дружеского вылизывания. — Не лижи меня, не надо! Фу, Арнольд! Вот и молодец. А ты не боишься, а?
Пес рыкнул, громко гавкнул, и Юля перестала чувствовать страх и непонятную тревогу, осталась стопроцентная решимость, не покидавшая ее с того момента, как она надела траурный
